Неизвестная Россия. История, которая вас удивит

«Россия умеет падать в бездну очень медленно».

(Ирина Хакамада, экс-кандидат в президенты, писатель)

Россия – новый Иран

Мы заменим Иран! Мы стали хуже всех, да. Ирану – хорошо, нам не очень. Я говорю, сейчас ситуация, как в пионерском лагере. Если тебя воспринимают слабым, над тобой издеваются, но ты молчишь, то через какое-то время от тебя отстают. Но если ты довел себя до ручки и решил всем показать кузькину мать, тогда тебе объявляют бойкот.

(Ирина Хакамада, экс-кандидат в президенты, писатель)

Конец света

– Я вчера Алисе Хазановой задавал вопрос, какого цвета было наше прекрасное время.

– Ой, знаешь, потрясающий синий, яркий-яркий, невозможный электрический синий!

– Вы почти совпали с Алисой.

– Мы долго дружим. (Смеется.) К тому же у меня вокруг всегда было много Франции, лазурной Франции. Если ты возьмешь всех людей, с которыми я дружу многие годы, французские политики, режиссеры, актеры, они прямо такого энергетического электрического синего!

Я тебе говорила уже, что моим крестным был потрясающий французский продюсер Анатоль Доман, президент профсоюза независимых продюсеров Франции, величайший человек, польский еврей, неоднократный обладатель «Пальмовой ветви» в Каннах, уходящая натура, динозавр. Мне повезло, я была похожа на его маму, как он говорил, и это дало мне право жить у него в доме и работать в его продюсерской компании. Это был январь 1990 года, я приехала во Францию с большой делегацией российских кинематографистов. Мы показывали французам советские фильмы, которые десятилетиями пролежали на полках в «Госфильмофонде», это вызывало огромный интерес, я тогда с этой программой, которая называлась «Экраны свободы», объездила всю Францию. И повсюду была какая-то невероятная красота, нас все так любили, это было счастье, это и была моя «бель эпок». У каждого же она своя. А Доман мне отвечал на мои восторги: «Какое все стало пресное, неинтересное. Как раньше все было красиво! Какие были 1960-е!» Он мне очень много рассказывал про шестидесятые. «Новая волна» в кино, студенческие волнения в Париже, не состоявшийся из-за них Каннский фестиваль…

У каждого человека своя «бель эпок». Наверное, это время, когда полон сил и хочешь изменить мир к лучшему. И поэтому счастлив. Так что у нас сейчас с тобой уходит то, за что мы цепляемся, уходят наши потрясающие девяностые-нулевые. Если разобраться, то, например, конец 1980-х – начало 1990-х, которые я теперь вспоминаю с нежностью, совсем не похожи на «бель эпок»! Мы с мужем были очень молоды, он писал диссертацию и все время хотел есть, и мне, как примерной жене, его нужно было чем-то кормить. Я помню этот ужас, я училась и работала переводчиком, чтобы заработать денег и купить кусок мяса на рынке, потому что нигде ничего не было, очереди в магазинах, сахар по карточкам, помнишь? Но это же была абсолютная «бель эпок»! Это наша «бель эпок» с малиновыми пиджаками, с комендантским часом, зато наконец с любимыми книгами в свободной продаже, с программой «Взгляд» по ТВ, с возможностью говорить, что думаешь, не только у себя на кухне. Так что наша с тобой «бель эпок», наверное, революционная красно-малиновая.

Нулевые были уже поспокойнее, поинтеллигентнее, в бизнесе появились правила, их даже стали учиться соблюдать. Ну а сейчас очень важный момент: кажется, наконец у состоятельных людей появляется определенный уровень социальной ответственности. Пришло понимание того, что сейчас, в период ускоренной униформизации, важно сохранить хоть какие-то признаки национальной идентичности. Чтобы кто-то запомнил это как «бель эпок». Знаешь, я помню, что для Домана было огромным потрясением, когда на Елисейских Полях открылся первый «Макдоналдс». Он просто взорвался: «Это конец! Все! Глобализация все поглотит». У него был реальный траур по его прекрасной эпохе. Мы с ним пошли в «Брасри Ля Лорен», на пляс де Терн, мы ели устриц, запивали их белым вином, и он все твердил: «Деточка моя, запомни этот день. Наступил конец света!» Наверное, у каждого свой конец света.

(Юлия Скворцова, переводчик с французского и обратно)