Неизвестная сказка Андерсена

– Вы на нее похожи. Волосы, – пояснил он, хотя никто и не спрашивал. – У всех русалок длинные волосы. А в детстве я мечтал стать принцем, чтобы встретить свою русалочку и спасти ее. Я бы любил ее, я бы на руках носил, не за красоту, а…

Все-таки упал, растянулся, мазнув ладонями по жесткому полу, зашипел, но не выругался, хотя, наверное, ему было очень больно. Ольга вытерла слезы и протянула руки, спросив:

– И как, встретили?

Он от помощи отказался – ну и не очень-то хотелось, – встал на четвереньки, подполз к стене и, привалившись к ней спиной, ответил:

– Не-а, не встретил. Или просто не увидел? Человек растет, мечты меняются. Какие русалки, если тебе двадцать пять и…

Он явно хотел добавить что-то еще, но не сказал, должно быть, слишком личным оно было. Но Ольге стало интересно, и поэтому, придвинувшись к Артюхину, она спросила:

– И о чем вы мечтали в двадцать пять?

– О том, – он обнял ее, и жест этот, слишком уж вольный, не вызвал отвращения, – что когда-нибудь сделаю великое открытие. А в тридцать – что сделаю открытие и стану миллионером. И да, если хочешь спросить, открытие я сделал.

– И миллионером стали? – На миллионера он походил еще меньше, чем на супермена.

– Стал бы… а может, еще и стану. Если выживу.

В деревянном ящике Федора Федоровича Тихого лежало много интересных вещей. Была там и трубка с синими и зелеными линзами, посмотришь в такую, и мир меняется. Он не становится синим или зеленым, он раскалывается на мелкие кусочки, а те слипаются друг с другом.

Красиво.

Глаша могла смотреть в трубку долго-долго, а потом садилась и рисовала, ей казалось очень важным запечатлеть увиденное, только вот на бумаге все выходило иначе.

Колеса-шарниры-линии, плоско, неинтересно, но Федору Федоровичу ее рисунки по душе. Он вообще совсем не такой, как они с Пашкой думали, он не шпион – он конструктор. И очень-очень важный человек для страны.

Федор Федорович не рассказывает о своей работе, он вообще говорит редко, но Глаша научилась понимать, видеть.

Люди – они тоже механизмы, только очень сложные.

А маме Глашино новое увлечение не по душе, она сердится, ворчит, уже пообвыкшись с несчастьем, смирившись с тем, что дочь не будет прежней, но упрямо не соглашаясь принять перемены. Мама забрала Глашу и, будь воля ее, заперла бы в комнатушке, а то и вовсе услала бы на деревню, но гражданин Тихий против.

Гражданину Тихому нужна она, Глаша, ведь именно у нее получается видеть скрытое.

Шестеренка-шестеренка-передача-колесо, три нити и рама.

– Умница, девочка, – холодная ладонь касается головы, на долю секунды изгоняя образы. – А если вот здесь сделать…

Угольный карандаш кое-что исправляет на рисунке. Пожалуй… пожалуй, это будет красиво. Глаша кивает, Глаша соглашается с изменениями, и это очень радует гражданина Тихого. И он дает ей новую игрушку: железную птицу на коробочке.

– Я надеялся, что смогу заставить его петь, – поясняет Федор Федорович, поворачивая в коробочке плоский ключик. – Но получилось не совсем верно.

Глаша снова кивает. Глаша сама видит, что некрасиво вышло.

– Если хочешь, можешь его разобрать, – говорит Федор Федорович, поворачивается к Глаше спиной и погружается в чтение.