Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова?

Особые проблемы связаны со статистическим учетом этой ситуации, и без того неполным. В сельских администрациях нам жаловались, что они вынуждены показывать в отчетах то количество скота, какое назовут хозяева. Заходить с проверками во дворы скотоводов, а тем более ездить на кошары они опасаются. Милые женщины в районных управлениях статистики жаловались нам, что новые хозяева кошар их полностью игнорируют, а ездить на кошары для учета скота они тоже боятся. В сухостепных и предгорных районах юга России формируется мощная этноэкономическая структура вне статистической отчетности и существующих институтов власти.

Этнические проблемы обостряются при определенной «русско-исламской» пропорции. Наши эмпирические наблюдения свидетельствуют о том, что по заполнении села более активным демографически и экономически мусульманским этносом примерно на треть, а тем более наполовину русские, особенно молодежь, село покидают. Поскольку в других местах даже этого района такого оттока молодежи не происходит, можно предположить, что причиной вымывания русских становится некоторая культурная несовместимость коренного населения и новых соседей. Правда, положение местного русского населения всегда устойчивее, если мусульманских народностей несколько. Например, те же проблемы во многих селах Нефтекумского района менее остры, чем в соседнем Левокумском, так как в первом много ногайцев, не ладящих с даргинцами.

Все сельские поселения на юге России делятся на станицы (бывшие военные казачьи поселения) и прочие села и поселки. Внешне они мало отличаются друг от друга, но станицы, как правило, крупнее. В них больше доля населения, которое относит себя к казакам.

И именно там часто возникает напряжение между жителями разных национальностей. Хотя казаки уже много лет не несут военной службы, у них военная организация и они продолжают считать себя особым субэтносом. В станицах Ставрополья и Кубани параллельно с официальными властями обычно существуют специальные казачьи общества во главе с атаманом. Часто казачьи атаманы по совместительству работают и во властных структурах, например, в местной сельской администрации. Казачий круг, т. е. собственно казачья организация с жесткой военной дисциплиной, насчитывает небольшое число членов (5-10 % населения станицы), подчиненных атаману,

Но к казакам относит себя половина населения каждой такой станицы, и даже более. Они выступают за то, чтобы земля была отдана в «казачью» собственность, а «иногородние», т. е. не казаки, лишены всех прав на землю, вплоть до выселения «инородцев», прежде всего – мусульман. Подобные заявления обостряют и без того непростые этнические проблемы этих территорий.

Известно, что степень адаптации мигрантов определяется влиянием трех факторов (Лебедева 1993; Furnham, Bochner 1986): различиями в ведущих ценностях культур, терпимостью к разным культурам в местах приема мигрантов и способностью мигрантов к изменению своей системы ценностей. Самое мягкое для принимающей стороны проникновение мигрантов – это их успешная адаптация с последующей ассимиляцией. Но тогда они теряют свою культуру. Попытки объединения культур на равных основаниях – интеграция – крайне редки и возможны лишь для очень близких культур. При несовместимости культур происходит их сегрегация, т. е. отстранение и изолированное, хотя и соседское существование. Психологи и культурологи считают, что сегрегация даже прогрессивнее ассимиляции (не говоря уже о геноциде), так как не приводит ни к уничтожению культуры, ни к уничтожению людей (Там же), хотя и создает определенную напряженность. В западных и американских городах она привела к формированию национальных гетто, как правило, более бедных, с высокой безработицей. В сельской местности, особенно в многонациональной России, соседство сел с разным национальным составом населения, казалось бы, привычное явление. Но если миграция и последующая сегрегация приводят к формированию обособленных национально-культурных районов с вытеснением коренных жителей, это может стать взрывоопасным.

В Ставрополье такая сегрегация населения идет не столько по национальным признакам, сколько по экономическим и культурным. Русское население не может жить там, где доминируют мусульманские народы (и даже боится ездить туда). Но оно упорно держится за старые казачьи районы земледелия (например, долину Кумы, пригороды, при-магистральные зоны, запад Ставрополья). На эти территории русские стараются не пускать «инородцев» и культивируют в себе ксенофобию [16] , которая в какой-то мере порождена неумением конкурировать с мусульманским населением. Результаты опросов 1998 года показали, что недоброжелательно к даргинцам относится 32 % русских жителей Ставрополья, к мусульманам вообще – 41 % (Колосов 1998). Тем не менее, несмотря на очевидный и даже показной национализм местного казачьего населения, апеллирующий к культурным различиям и «геополитическим угрозам», межэтнические конфликты на этой «фронтирной» территории всегда имели и во многом имеют теперь экономическую и демографическую подоплеку. И тем серьезнее они и труднее разрешимы.

Мы наиболее подробно описали отношения между русскими и даргинцами потому, что они очень заметны в сельской местности, и этнические проблемы постоянно всплывали в наших интервью с населением и местными властями. Но их компактные поселения сформировались еще до 1990 года, и общая численность повысилась за 1991–1997 годы, по официальным данным, всего на 6 тысяч, в основном за счет высокой рождаемости. За этот же период численность русских увеличилась на 175 тыс. человек. А вторым после русских по массовости миграционным потоком является армянский: их численность в крае увеличилась на 41 тыс. (Белозеров, Турун 2005). Но армяне в большей степени концентрируются в городах и пригородах и предпочитают городские профессии. А в тех селах, которые мы обследовали, армяно-русские хозяйственные проблемы не всплывали.