Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова?

В любом случае, такие черты мелких хозяйств в России, которые придают им специфический характер, существуют, а параллели с Западом нисколько не помогают судить о будущем российского села. Оно слишком сильно зависит от того, как будет развиваться российская экономика в целом, какие законы будут приняты в отношении сельского хозяйства, насколько энергично они буду внедряться, а главное, как люди отреагируют на политические, социальные и экономические изменения, которые мы так любим называть словом transition (переход).

Хотя наши исследования касались экономической активности мелких домохозяйств, пытаясь понять мотивацию людей, мы вынуждены были рассматривать их и как социальный феномен. Некоторые результаты их интервьюирования подтвердили наши ожидания. Удивительно, например, как мало заботит людей будущее хозяйства после их смерти (почти все русские респонденты отвечали, что их дети скорее всего не будут держать коров или свиней и выращивать овощи для рынка, в то время как среди мусульманских семей гораздо чаще встречались противоположные ожидания). Существует и массовое недоверие людей к государству. Поэтому наиболее распространенное пожелание сельчан заключалось в том, чтобы их «оставили в покое». А некоторые суждения тех, кто сумел включиться в рыночную экономику, были вполне логичны, но для западного исследователя непонятны.

В первую очередь это, конечно, вопрос, связанный с земельной собственностью. Довольно быстро, не без влияния Тани Нефедовой, я пришла к заключению, что количество земли у населения в настоящий момент не является каким-то существенным фактором, который может ограничивать деятельность мелких сельских производителей. Очевидно, что сегодня в России, если речь не идет о горожанах в окрестностях крупных центров и мигрантах с Северного Кавказа, получение земли не является проблемой. Использование земель зависит от наличия и комбинации ресурсов, в которых нуждаются люди, и отнюдь не связано с правом собственности. Пашня, на которой они выращивают картофель, может принадлежать колхозу, естественные кормовые угодья могут арендоваться, и даже пастбища, которых не хватает, обычно в конце концов находятся.

Но есть проблема, значение которой недооценивается. Это крайняя ненадежность доступа к ресурсам, нужным для мелких хозяйств, доступа, который зависит лишь от доброй воли директора колхоза или сельской администрации, их равнодушия к нуждам людей и неспособности разумно использовать такие ресурсы. Там, где малые производители теряли землю (из-за продажи местной властью общественных пастбищ под дачи или неожиданного решения директора предприятия вернуться к распашке полей, отданных населению под сенокосы и пастбища), местные жители возмущались, но не верили, что у них есть реальные возможности с этим бороться. В настоящее время владельцы участков страдают от неясности и запутанности прав собственности именно на локальном уровне; и в дальней перспективе, если в России будет развиваться рынок земли, именно сельские жители окажутся основной потерпевшей стороной. Они все еще считают, что в России так много ресурсов, что им всегда хватит – «все вокруг колхозное, все вокруг мое».

Это хотя бы частично объясняет, почему так мало людей воспользовались возможностью, которую дала им земельная реформа. Я вспоминаю, как пыталась убедить работника предприятия в удаленном северном районе Пермской области взять в собственность свою земельную долю. Мне казалось, что у него должно быть достаточно хитрости и практической сметки, чтобы взять землю хотя бы на всякий случай – на ней через 50 лет может быть обнаружена нефть, или она будет изъята для строительства дороги или создания заповедника с большой компенсацией, которую получит владелец.

Наверное, моя настойчивость хорошо показывает, как мало понимают иностранцы в российской жизни. Но, если бы европейцу представилась возможность бесплатно получить 4 га земли даже в самом удаленном и заброшенном углу, он рассматривал бы это как настоящий подарок, своеобразную инвестицию – в надежде, что когда-то в будущем этот участок пригодится ему или его семье. Временной горизонт владельцев небольших хозяйств в России очень короток. История убедила россиян, что планировать что-то далеко вперед – безрассудство, и в этом аспекте их менталитет, конечно, отличается от современного западноевропейского.

Я не верю, что хозяйства населения исчезнут из российской деревни в ближайшем будущем, но их перспективы для меня не ясны. Основной вопрос, который должен быть решен государством, надо ли и, если «да», то каким путем интегрировать мелкие хозяйства в агроэкономику в целом. Однако я не считаю себя вправе давать советы российскому правительству. За исключением, пожалуй, одного – не пренебрегать уроками прошлого.

Взгляд «изнутри»