Неизвестные лики войны

«В ночь с 13 на 14 октября англичане начали обстреливать южный участок ипрского фронта газовыми снарядами. Они пустили в ход газы „жёлтый крест“, действия которых мы ещё ни разу до сих пор не испытывали на своей шкуре. Ещё той же ночью мне пришлось отведать этих газов. Вечером 13 октября мы находились на холме к югу от Вервика и там в течение нескольких часов подвергались непрерывному обстрелу газовыми снарядами. С небольшими перерывами обстрел продолжался всю ночь. Около полуночи часть товарищей выбыла из строя, некоторые из них — навсегда. Под утро я тоже стал чувствовать сильную боль, увеличивающуюся с каждой минутой. Около 7 часов утра, спотыкаясь и падая, я кое-как брёл на пункт. Глаза мои горели от боли. Уходя, я не забыл отметиться у начальства — в последний раз во время этой войны.

Спустя несколько часов глаза мои превратились в пылающие угли. Затем я перестал видеть.

Меня отправили в госпиталь в местечко Пазевальк (Померания)».

К сожалению, тогда врачам удалось вылечить ефрейтора Гитлера.

Итоги Первой мировой войны обогатили военную медицину новыми знаниями. Я понимаю, что всему виной была война, но тем не менее в устах представителей «самой гуманной профессии» такие, казалось бы, бесстрастные обороты, как «размер потерь представляет наибольший интерес», «смертность была очень частым явлением», «наилучшее значение имел иприт» и т. д., звучат как-то по-военному цинично, по-людоедски.

«…Использование химического оружия в период Первой мировой войны показало, что оно является высокоэффективным средством поражения людей. За период с апреля 1915 по ноябрь 1918 г. во всех странах, участвовавших в войне, пострадало от ОВ (отравляющих веществ. — О.К.) около 1 300 000 человек. Однако более полное представление о поражающих свойствах химического оружия дают потери от ОВ в американском экспедиционном корпусе, в котором поражение отравляющими веществами составило около 30 % всего количества поражённых в бою. Этот размер потерь представляет наибольший интерес потому, что американские войска вели боевые действия только в 1918 г., когда применение ОВ со стороны немецкой армии достигло наибольших масштабов. Судя по отдельным боевым операциям времён войны, поражение ОВ может возникнуть в большом количестве и в течение очень ограниченного промежутка времени. Следует иметь в виду, что потери от ОВ в армиях из года в год возрастали. В принципе то же самое наблюдалось и в американской армии на протяжении 1918 г. Высокая эффективность поражающего действия ОВ подтверждается тем, что смертность среди поражённых в некоторых странах достигала 10–30 % за весь период войны, а смертность в 25–30 % по отдельным боевым операциям была очень частым явлением. Для оценки боевого значения химических средств нападения необходимо принимать во внимание, что лица, поражённые ОВ, как правило, в течение длительного времени находились на госпитальном лечении. (…)

Наилучшее значение имел иприт (дихлордиэтилсульфид), вызывающий в парообразном состоянии поражение органов дыхания, глаз и раневых поверхностей. Он может проникать в пищу и воду и вызывать тяжёлые и даже смертельные поражения желудочно-кишечного тракта».

Военные теоретики 1920-х годов также анализировали опыт применения отравляющих веществ и составляли прогнозы на будущую войну. Их хладнокровные выкладки производят довольно неприятное впечатление, словно речь в них идёт не о способе умерщвления тысяч человеческих жизней, а о какой-то борьбе с сельскохозяйственными вредителями. Тлёй. Или саранчой. Или с обычными тараканами.

«Однако слабая изученность нового оружия и НЕДОСТАТОК РЕШИМОСТИ (выделено мной. — О.К.) главного командования не дали немцам возможности внезапно в массовом масштабе использовать это мощное средство. У союзников нашлось время для изыскания и изготовления как средств газовой защиты, так и газового нападения.

Ввиду опасности газобаллонного выпуска для своих войск и зависимости его от состояния атмосферы и направления ветра, обе борющиеся стороны быстро вновь перешли от газобаллонов к химическим снарядам, а позже, по инициативе англичан, и к газомётам; последние, будучи поставлены по 40–50 штук в одной батарее, с зарядом, воспламеняемым электрическим запалом, выбрасывали каждый на дистанцию сначала 1000 м, а к концу войны до 3000 м тонкостенные мины с 12–15 л ядовитых газов в жидком виде.

Газобаллоны и химические свечи, имеющие до 75 % полезного груза, чрезвычайно зависят от погоды и потому, несмотря на их высокую производительность, вряд ли найдут себе широкое применение в будущем.

Газомёты с их минами, вмещающими до 50 % полезного груза, несомненно, займут место газобаллонов и химических свечей, так как меньше зависят от погоды и выбрасывают мины на 3 км.

Химические снаряды, также зависящие от атмосферных условий, несмотря на малую производительность — 10–15 % полезного груза, ввиду их дальнобойности, почти совершенно безопасны для своих войск и потому найдут себе широкое применение в будущем.