Неизвестные лики войны

Шашки — не армии, а армии — не условные обозначения на штабных картах. В тишине кабинетов нелегко определить истинную ценность той или иной воинской части. Иногда это могло привести к недоразумениям, вызвать непонимание и недоверие.

В 1941 году, когда Г.К. Жуков обратился к Сталину с просьбой усилить Московское направление резервами, Верховный Главнокомандующий ответил:

«Ваш фронт имеет шесть армий. Разве этого мало?»

По словам Жукова, ему пришлось объяснить, что линия фронта растянута на 600 км, и для участка такой протяжённости сил шести армий явно недостаточно.

Перед нападением на Советский Союз вермахт принял решение удвоить количество танковых дивизий. Похвальное стремление.

Вот только план этот осуществлялся не выпуском новых танков, а манипуляциями с числами. Не прибавлением, а делением уже существующих дивизий надвое.

В результате их действительно стало в два раза больше, и на бумаге они могли выглядеть внушительно. А в реальности ударная мощь каждой новоиспечённой дивизии снизилась наполовину. И при планировании наступательных операций немецкие генералы должны были это учитывать.

Подобным методом пользовались вплоть до конца войны.

«Начиная с 1944 года был отдан приказ формировать на базе проявивших себя фронтовых частей многочисленные дивизии так называемых народных гренадеров, но в то же время было приказано остатки дивизий не расформировывать, а заставлять их продолжать сражаться… При растущих потерях Гитлер всё ещё мог тешить себя мыслью об исполинской растущей военной мощи; манипулировал дивизиями-призраками, которые он формировал для наступательных операций, обходных манёвров и решающих сражений».

Конечно, глядя на значок на карте, означающий дивизию, фюрер предпочитал вводить себя в заблуждение.

Дивизия — это же огромная сила!

Три пехотных полка, артиллерийский полк из 36 орудий калибром 105 мм и 12 орудий 150 мм, 36 орудий противотанкового дивизиона, 12 зенитных установок, запасной пехотный батальон, сапёрный батальон, батальон связи, части тыла.

Дивизия — это 16 000 человек, 299 орудий и миномётов, пулемёты, лошади, автомобили.

А ещё это казармы, офицерские городки, госпитали, склады, боксы, стрельбища, подсобные хозяйства…

Только всё это положено иметь по штату. На месте дислокации. На параде.

А на самом деле дивизия представляла собой 2–3 тысячи измученных ежедневными боями, оборванных, полуголодных, израненных солдат, лишившихся своей материальной части и тяжёлого вооружения и разуверившихся во всём.

Генерал-полковник вермахта Ганс Фриснер писал после войны, как ему не раз приходилось объяснять фюреру, что фронт из последних сил удерживают не полнокровные дивизии, отмеченные на карте флажками и стрелками, а маневренные отряды, мечущиеся с одного опасного направления на другое.

«Не существовало уже ни штабов, ни тылов, ни специальных, небоевых подразделений; все, от генерала до штабного писаря, превратились в обычных бойцов. На промежуточные позиции выставлялись сводные отряды…

Командование сумело в конце концов создать из разрозненных частей, остатков различных полков и дивизий, из потрёпанных батарей и даже из отдельных орудий, из полностью выдохшихся солдат и лишь частично способных решать свои задачи подразделений снабжения достаточно боеспособные и цельные боевые части и соединения. На многие сотни километров фронта эти немецкие части были как бы каплями воды на раскалённом камне…»

В войне необходимо учитывать и такую «двойную бухгалтерию».

Впрочем, во время Первой мировой подобная «реформа» постигла и русскую армию.

«В ту упадочную пору русской стратегии силу фронта полагали в его насыщенности человеческим „мясом“. Фронт прибавился — значит надо было спешно прибавить „мяса“. Исходя из этих соображений, генерал Гурко решил увеличить без малого в полтора раза состав пехоты Действовавшей армии, приведя все армейские корпуса из 2-дивизионного состава в 3-дивизионный, и новые дивизии формировать средствами самих корпусов.

Для этого пехотные полки из 4-батальонного состава приводились в 3-батальонный. Освобождавшиеся четвёртые батальоны сводились затем в полки с пятисотыми, шестисотыми и семисотыми номерами; к ним добавлялись новосформированные из маршевых рот батальоны, и получалась 12-батальонная дивизия 4-й очереди. Корпус состоял из трёх 12-батальонных дивизий вместо прежних двух 16-батальонных. Дивизии эти формировались без артиллерии, и в этом заключался первый источник слабости реформы генерала Гурко. Артиллерия корпуса — прежняя сотня пушек — обслуживала уже не две дивизии, а три. Огневая сила корпуса разжижалась наполовину, и вместе с тем уменьшалась вполовину его пробивная сила и наступательная способность.