Неизвестные QUEEN. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века

Рядом с «Каракас-Хилтоном» был небольшой парк; прогуливаясь с Джобби, я сделал несколько фотографий старинного здания у ворот. Мы забрели в парк, ничего интересного не нашли и вернулись обратно ко входу. Дорогу нам перекрыла толпа кричащих небритых студентов с палками, дубинами и толстыми сучками в руках. Я ничего не понял и очень испугался, так что мы снова убежали в глубину парка, но другой выход тоже оказался перекрыт этими людьми – с собаками на поводках. Мы остановились – бежать было уже некуда. Разгневанные люди приближались к нам, и я в ужасе решил, что сейчас нас, должно быть, изобьют до потери сознания, а то и до смерти.

Но одна логичная мысль все же сумела пробиться через хаос и страх: «Зачем они собрались такой толпой – неужели только для того, чтобы ограбить нас двоих?»

Я инстинктивно поднял руки, показывая, что сдаюсь, и проговорил:

– Я не понимаю… но компренде… но компренде.

Толпа остановилась и, поняв по моему ужасному произношению, что я не местный, озадаченно уставилась на нас. Кто-то показал на мой фотоаппарат.

Я протянул к ним руки и продолжил:

– Нет, пожалуйста… мусика, мусика, групо Queen – понимаете?

Несколько человек кивнули и опустили дреколье.

– Me туристо – си?

С этими словами я показал на гостиницу, потом на камеру, после чего мы с Джобби направились мимо растрепанной толпы к выходу. Кое-кто рассмеялся, это звучало очень унизительно. Нас выпустили из парка без лишних разговоров. Наверное, они подумали, что я журналист, который работает на госбезопасность или, еще хуже, на какую-нибудь зарубежную страну. Одно из самых пугающих событий в моей жизни: сначала ты гуляешь по парку, а через минуту тебе уже угрожают страшной смертью.

Впрочем, именно из-за смерти венесуэльские гастроли пришлось отменить – в американской больнице скончался бывший президент Ромуло Бетанкур. Его считают отцом современной венесуэльской демократии, так что власти решили запретить любую музыку, танцы и развлечения на время траура, по сути, закрыв страну на неделю, а то и дольше. Пока шли переговоры о том, сможет ли Queen продолжить гастроли, нам приходилось сидеть и ничего не делать, а вероятность того, что мы уедем вовремя, все уменьшалась.

Каракас так и не принял твердого решения, можно ли будет Queen выступать дальше, так что мы через Майами отправились в Даллас, штат Техас.

Бандитская страна

Никто не знал, сколько мы пробудем в Далласе, потому что перспектива гастролей в Мексике оставалась туманной – ТВА, наше любимое слово из трех букв. Уже попасть в Мексику, что парадоксально, оказалось проблемой – обычно людям мешают попасть из Мексики в США, а не наоборот. Нам сообщили, что мы теперь официально являемся «ассистентами мексиканских техников», и всю команду отвезли в Ларедо на границе Мексики и Техаса, где мы заполнили, пожалуй, самую длинную и сложную анкету для получения визы за все время. Кроме очевидных вопросов, требовалось указать вероисповедание, девичью фамилию матери, умеете ли вы писать и читать, какими еще языками владеете, форму лица и носа и общее телосложение. А потом у нас сняли отпечатки пальцев и сфотографировали в фас и профиль.

После всей этой волокиты нам еще и заявили, что всех сразу через границу не пропустят – такие групповые визы выдаются только по три в день. Джерри Стикеллс все сильнее напрягался, когда мы заселились в местную гостиницу. Мы убивали время, напиваясь или читая романы Кена Фоллетта, которые нравились многим в команде. Его шпионские истории были выдуманы, а вот ситуация, в которой мы оказались, – вполне реальной.

На следующий день мы сели в автобус «Эль-Тигре», который наконец доставил нас в страну Панчо Вильи, где абсолютно бесполезный промоутер опять ни о чем не договорился. Времени было в обрез, так что пришлось давать взятки. Мексиканская таможня до боли напоминала декорации из типичного спагетти-вестерна: грязный пол, стены с облупившейся краской и потолочные вентиляторы, издававшие неприятный гул. В креслах сидели люди в больших поношенных соломенных шляпах, держа на руках кур и чумазых детей, а за стойками стояли таможенники в грязноватой бежевой униформе не по размеру и помятых фуражках, передавая друг другу бумаги. В комнате было жарко, влажно и очень неуютно.

Я отдал свою анкету и паспорт, в первый разворот которого вложил сто долларов, толстому таможеннику; тот держал под одним из многочисленных подбородков перепачканный носовой платок и периодически доставал его, чтобы промокнуть одутловатое, красное лицо. Он что-то неразборчиво пробормотал, поставил печать в паспорте, тайком вытащив оттуда купюру – и мне разрешили въезд на территорию Мексики.