Неизвестные рассказы сыщиков Ивана Путилина, Михаила Чулицкого и Аркадия Кошко

– Допустим, что это так, – сказал он с иронией, – но я готов сейчас присягнуть в том, что следующие слова были произнесены вашим мужем: «Тебе предстоит случай доказать свою любовь и силу своих женских чар и обаяния. Замани его куда-либо в вертеп и ударом кинжала с ним покончи. Помни награду, ожидающую тебя».

– Послушайте, откуда вам знакомы эти слова и где вы могли их слышать из уст моего мужа? – спросила она с удивлением и улыбкой.

Свистунов победоносно отвечал:

– В купе, в перегоне между Тверью и Москвой.

Тут актриса откинулась на спинку кресла и разразилась неудержимым смехом. Душивший её хохот прерывался отдельными словами:

– Не агент, а золото! Какая наблюдательность, какая сметка, ни дать ни взять – настоящий Шерлок Холмс. Ха-ха-ха…

– Послушайте, сударыня, вы забываете, что здесь не сцена, а полиция, – сказал я строго.

Стараясь успокоиться, она проговорила:

– Ах, ради бога извините меня, но ведь и вам же знакомо чувство юмора. Ведь поймите, это сущий анекдот, водевиль чистейшей воды. Действительно, муж говорил всё это, мы с ним скуки ради повторяли наиболее сильные места 2-го действия из пьесы «Сила любви», которой Казанский намеревался открыть сезон.

У Свистунова вытянулось лицо. Я молчал.

– Вы, кажется, ещё не верите мне, – спросила она, – так позвоните сейчас в театральное бюро Рассохиной и узнайте у Казанского, ангажирован ли им актёр Семенов-Оренбургский и актриса Мимозова? Да, наконец, многие актёры и актрисы набранной им труппы поручатся за нас. Если вы хотите, я сейчас же представлю вам обе тетрадки с ролями, где вы найдёте слова, столь напугавшие вашего агента. Да, наконец, позвоните в «Люкс», справьтесь у Мешкова, только, ради бога, осторожнее.

Её искренность была до того очевидной, что я не счёл нужным что-либо проверять. Пригласив к себе снова актёра Оренбургского, я принёс им обоим мои искренние извинения, и они, более или менее удовлетворённые, быстро удалились.

– Не дурен финал! – сказал я Свистунову. – Ещё полгода такой деятельности, и вы превратите мне московскую Сыскную полицию в оффенбаховскую оперетку. Нет, может быть, вы и очень талантливы, но талант ваш брызжет в ином направлении. Так уж применяйте его где-нибудь в другом месте.

Свистунов последовал моему «совету» и, переселяясь в Тверь, принялся наводнять местную газетку своими высокопоэтическими произведениями. Исполать[102] ему!

Атаман Серьга {22}

В конце апреля 19… года я получил письмо от моего ныне покойного брата, занимавшего тогда пост пермского губернатора[103], с просьбой направить к нему несколько способных агентов для ликвидации свирепствовавшей в губернии шайки разбойников атамана Серьги. Это были остатки ликвидированной в 1906 г. шайки знаменитого разбойника Лбова[104].

Пермская полиция, как писал тогда мой брат, тщетно пыталась изловить Серьгу и его сподвижников. Наглость Серьги стала доходить до того, что он открыто стал издеваться над местной полицией. Обычно, совершив свой очередной налёт, Серьга со своей шайкой исчезал, оставляя на месте преступления заявление о содеянном, сопровождаемое издевательствами по адресу полиции.

Я решил послать в Пермскую губернию из штата московской сыскной полиции четырёх человек: двух – в Екатеринбург и двух – в Пермь. Во главе их я поставил талантливого сыщика Панкратьева. Они выехали в конце мая. Прошло около месяца, прежде чем я получил первый рапорт Панкратьева.

«Подъезжая к Перми, – сообщал мне Панкратьев, – я решил предоставить полную свободу действий моим людям, полагаясь на их долголетний опыт. Для установления связи я выбрал адрес пермского полицеймейстера Церешкевича. Для писем был установлен особый шифр, ключ которого был известен только нам пятерым. С Церешкевичем я условился, что буду с ним встречаться на конспиративной квартире по Сибирскому тракту у самой заставы.

Расставшись с моими людьми, я приступил к ознакомлению с городом, его площадями, базарами, притонами – словом, теми местами, где я надеялся услышать что-нибудь о Серьге и его шайке.

В конце второй недели мне посчастливилось. Я сидел в одном грязном трактире и наблюдал за посетителями. В это время с соседнего стола до меня донёсся разговор, который приковал всё моё внимание. Один из сидевших говорил:

– Ничего, Мишка, не унывай. Помаемся ещё в городе денька три-четыре, а там и айда на вольную волюшку.

Другой отвечал:

– А почём ты знаешь, что там хорошо будет?

– Известное дело, у Серьги нашему брату неплохо.

Я насторожился, но они продолжали свой разговор шёпотом. Я, разумеется, решил не спускать с них глаз и часа через два вышел на улицу и последовал осторожно за ними. Привели они меня в тот же ночлежный дом, где я уже ночевал дня три тому назад. Там они подошли к человеку, лежащему как раз рядом со мною на нарах, долго шептались с ним, затем ушли в противоположный угол и улеглись.

Мой сосед не спал. Поглядев на меня внимательно, он вдруг спросил:

– Чего невесело глядишь, приятель?

Я озлобленно сплюнул и, не торопясь, ответил:

– С чего мне веселиться, когда с голоду чуть не околеваю.