Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты

У Гейгера во время допроса Копчика челюсть „далеко выдвинута вперед“. Затем Авторы находят более удачное описание: „свирепо выдвинута вперед“. Андрей, невольно любуясь Гейгером, замечает: „В нем уже почти ничего не осталось от надутого…“: „солдафона“ — в черновике, „молодого унтера“ — в поздних вариантах. И далее, вспоминая об исчезнувшей уже наглости Фрица, Андрей сначала называет ее „бессмысленной“, позже — „туповатой“.

Идя к шефу полиции, Воронин „ожидал втыка, крепкого начальственного фитиля“. „Крепкого“ изменяется на „шершавого“.

В перечислении ужасов в Здании присутствуют „черные провалы люков, дышащие неслыханным кладбищенским зловонием“. Авторы правят неточное „неслыханным“ на „ледяным“.

Папки с делами у следователя Воронина сначала „растрепанные“, затем — „разбухшие“.

Чачу а в разговоре с Ворониным называет русских „дураками“. Слово слишком заезженное, и Авторы правят: „идиёты“. И описание смеха Чачуа как „раскатистый хохот толстого кавказца“ правят на „раскатистый хохот страшно довольного кавказца“. Анекдот же про заварушку в Питере Андрей называет в черновике „нехитрым и глупым“, позже — „дурацким“.

Матильду Гусакову Воронин в сердцах (и мысленно) называет „старой стервой“, но называть так старушку… и Авторы правят: „старую корягу“.

Синагога, рядом с которым появлялось время от времени Красное Здание, была „исчерченной свастиками“. Исправлено на „изрисованной свастиками“. И кинотеатрик рядом — о нем упоминается, что он был оштрафован: в черновике — „за нелегальный показ порнографических фильмов“, в изданиях — „за показ порнографических фильмов в ночное время“. Но хоть так, хоть этак, все равно непонятно: а что, в дневное время можно? Или был там и легальный показ?

Один из военных, изображающих шахматные фигуры, в Красном Здании был украшен „массой орденов, значков, ромбов, нашивок“. Позже Авторы меняют „массой“ на „созвездиями“.

В Красном Здании жарко полыхал камин и слышалось „уютное потрескивание пылающих дров“. „Дров“ правится на „поленьев“.

Когда Воронин приходит в себя уже во время разговора с Кацманом и паном Ступальским, это описывалось в черновике так: „Словно соскользнула с него липкая полупрозрачная пленка кошмара…“ Авторы правят и получается: „Словно лопнула и растаяла эта липкая полупрозрачная пленка кошмара…“