Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты

После слов „Господин Ван, от имени прокуратуры приношу вам глубочайшие извинения за незаконный привод. Ручаюсь, что это больше никогда не повторится“ в черновике Воронин думает: „Сказал и устыдился. Во-первых, привод не был, строго говоря, незаконным. Во-вторых, ручаться он никак ни за что не мог“.

Дядя Юра, встретив Воронина у мэрии, сообщает ему: „Фриц твой белобрысый — этот здесь“. А в черновике добавляет: „…помнишь его? Ну, немчик этот, все у тебя вместе пьем с ним…“

О том, что Сельма напропалую спит с доктором, Воронин отмечает: „Это было еще одно унижение…“

Появившись в редакции и слушая бравурную музыку из радиоприемника, Изя Кацман повествует: „Всеобщая амнистия!“ и т. д. В черновике он этими словами отвечает на вопрос Сельмы: „Как же ты здесь оказался, Изечка?“

В начале конфликта Кэнси и Цвирика, происходящего во время переворота, Кэнси, указывая на вооруженных людей, прибывших вместе с Цвириком, спрашивает, не новые ли это сотрудники. Цвирик отвечает: „Представьте себе — да! Господин БЫВШИЙ заместитель главного редактора! Это новые сотрудники. Я не могу вам обещать, что они…“ В остальных рукописях и изданиях речь обрывается, но в черновике он досказывает: „Я не могу вам обещать, что они ваши новые сотрудники, но это новые сотрудники редакции“.

При обсуждении экспедиции на север Гейгер говорит: „Как можно глубже. Насколько хватит горючего и воды“. И в черновике добавляет: „Причем, если по дороге представится возможность пополнить запасы, надо будет использовать их до последней капли“. И следует ответная реплика Воронина: „…на какие запасы горючего ты там рассчитываешь. Там же средние века, какое там может быть горючее и какая может быть перестрелка?“ И позже, когда Гейгер пытается выяснить, насколько далеко надо посылать Экспедицию (когда солнце сядет за горизонт), Андрей замечает: „Я вообще не понимаю, на кой черт тебе до самого конца доходить“.

Когда Воронин начинает распаляться: „И скажи, пожалуйста, нашему дорогому Румеру, чтобы он зарубил на своем павианьем носу…“, Гейгер его обрывает: „А можно без ультиматумов?“ В черновике Воронин договаривает до конца: „…в канцелярию по науке и технике этот самый нос пусть не сует“.

Полнее в черновике представлено и антисемитское высказывание Эллизауэра, в остальных вариантах он говорит: „Нет ничего на свете хуже жида. Однако я никогда ничего не имел против евреев! Возьми, скажем, Кацмана…“ В черновике продолжает: „Он еврей? Да! Он жид? Ни в коем случае“.