Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г.

Тон письма уже нисколько не напоминает отношение старшего к младшему. Если АН еще старается поучать брата, то не как старший, а как более повидавший и более знающий жизнь друг. Именно — друг! Поскольку именно друга можно просить уточнить новости теоретической физики.

И снова — «тема для фантастического романа». Они еще не пишут — серьезно, с расчетом на читателя. Но, похоже, литература уже цепко завладела их планами — и эти планы нужно обязательно обсудить с другом.

Еще раз выразим сожаление, что переписка сохранилась лишь наполовину — нам не узнать, какой тон писем был в то время у БНа.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 21 ФЕВРАЛЯ 1950, КАНСК — Л.

Дорогой мой Боб!

Скотина ты, братец, вот что. Две недели задерживать письмо! Ох, взвоешь ты когда-нибудь, очутившись в моем положении, далеко от матери, брата, от жены, от всего родного, — я тогда тебе это припомню. Скажите пожалуйста, времени у него нет! Врешь, друг мой, лентяй ты, хоть и хороший парень, и умница, и брат мой — а скотина.

Со всем, о чем ты писал в рассуждении «Падения Берлина»,[36] совершенно согласен. Сегодня пойду смотреть вторую серию.

Насчет твоего будущего — дело твое, подавайся в атомщики, я тебя предупредил, там поэзии не будет — придется много страдать. А в общем — хорошее дело, окно в коммунизм, и пр. и т. д.

Идеалистом меня не обзывай лучше — ты, по-видимому, плохо себе представляешь, что это такое, похож на младенца, ругающегося матом. Джинсову теорию изогнутого пространства ругали не за то, что пространство у Джинса изогнуто, а за то, что выводы он сделал из этого идеалистические, предполагающие ограниченность вселенной во времени и в трехмерном пространстве. Кроме того, тех, кто ругал, следует тоже за одно место подвесить, таких критиков на любой помойке полтора десятка наберешь — омерзительная порода современных критиков — «разрушители», критикуют направо и налево, чужих и своих, за дело и на предмет просто подзаработать, а нового, правильного ничего не создают. Нужно быть таким критиком, как Ленин, Энгельс, Маркс, Сталин — на обломках разрушенного ими создавать, утверждать новое, стройное, совершенное. А ползучих гадиков, трусов, сволочей следовало бы к стенке ставить. Наше ЦК уже занялось кое-кем, только пока не в науке, а в других областях общественного бытия.

Очень рад за тебя — имею в виду твои пятерки. Что касается физкультуры — гм, здесь я не компетентен. Возможно, что существует категория людей, которым нравится ломать себе ребра только для того, чтобы им хлопали в ладоши, даже наверняка существует, я к ним не отношусь. Физкультура, по моему глубокому убеждению, имеет целью готовить из людей бойцов и неутомимых работников, а вовсе не калек. Может быть, я ошибаюсь, извини. Вчера присутствовал на боксерских соревнованиях (на первенство в школе) — омерзительное зрелище. То же самое можно видеть в любой пивной. Быть боксером знающим, умелым — таким, о которых писал Маяковский — другое дело, а эти живые ветряные мельницы, лупящие друг друга по морде на потеху почтеннейшей публики — чушь. Да и не бокс нужен совсем, а самбо, если уж на то пошло, чтобы «не боясь ни штыков, ни пуль, одному обезоруживать целый патруль».[37]

Мечтаю об отпуске, поговорим тогда, погуляем, побузим. Этот отпуск проведем на славу, будь уверен.

Пока все, спешу на совещание. Пиши больше, Боря, не ленись, ты ведь уже не просто младший брат, но и друг. Жалей маму, ей очень тяжело.

Жму руку, целую, твой Арк.

P. S. Поцелуй за меня мамочку, напиши, получила ли она справку.

ИЗ: БОРИС СТРУГАЦКИЙ ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ БОРИСА ВИШНЕВСКОГО

— Борис Натанович, чем был обоснован Ваш выбор профессии? Почему в свое время Вас «потянуло» именно на математико-механический факультет Университета, причем — на отделение астрономии?