Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г.

Доклад был, по обыкновению, блестящим, но ни я, ни все без исключения друзья мои не поняли основ новой теории. Зато очень хорошо был понятен главный вывод: время, оказывается, есть источник энергии. Вывод этот подтверждался рядом наблюдательных данных, а кроме того, становилось понятно, почему существуют те звезды, источники свечения которых не могли быть объяснены классическим циклом Бете, термоядерным синтезом. Открывающиеся перспективы кружили головы. В газетах появились во множестве популярные изложения теории, а также изящные интервью блестящего ученого. Братья Стругацкие написали (очень недурной по тем временам) фантастический рассказ «Забытый эксперимент», научной основой коего и была гипотеза Козырева. Ученый совет, хотя и исполненный естественного скепсиса, в конце концов выделил под продолжение экспериментов небольшие, но все-таки средства.

То обстоятельство, что большинство Ученого совета, «вдумчивые и осторожные ученые», пронафталиненные преемники классиков XIX века, короче говоря, «наши старперы», выступали с позиций скептицизма, никого из нас, молодых, горячих, не удивляло: что с них взять, с этих тупотрудолюбивых обследователей ошибок цапф большого пассажного инструмента? Но настораживал, например, скептицизм Семена Эммануиловича Хайкина, крупного специалиста по теоретической механике и одного из основателей новейшей тогда науки — радиоастрономии. Хайкина молодежь уважала. И не только молодежь.

Была создана комиссия по проверке экспериментальных данных теории Козырева. Я имел честь быть включенным в нее. Роль моя была, естественно, невелика. Мне надлежало проверить одну маленькую работу Козырева, связанную с изучением фигур планет-гигантов Юпитера и Сатурна. По теории Козырева, вращающиеся тела в силу «асимметрии хода времени» должны быть асимметричны — одно полушарие у них должно быть больше другого. Причем, чем больше тело и чем быстрее оно вращается, тем больше должно быть различие в размерах полушарий. В этом смысле планеты-гиганты представляли собою прекрасный материал для проверки. Козырев взял хорошие крупномасштабные снимки Юпитера и Сатурна, полученные на мощном рефракторе, измерил каждый снимок в трех гонках — по краям и в центре — и действительно обнаружил, что северное полушарие у этих планет чуть меньше южного — в полном соответствии с теорией. Мне теперь предстояло повторить эту работу, на тех же снимках, но измерения проделать не в трех точках, а, так сказать, в тридцати трех.

В течение двух недель я сидел в подвале за КИМом (координатно-измерительной машиной) и старательно измерял. Мне очень хотелось подтвердить результат Козырева, но ничего не получалось. Асимметрия, которую обнаружил Козырев, оказалась ложной. Это не была асимметрия фигуры планеты, это была асимметрия расположения темных полос аммиака в ее атмосфере. Козырев и сам мог бы прийти к этому выводу, если бы произвел измерения не по трем точкам, а хотя бы по десяти.

Строго говоря, полученный мною результат не опровергал теорию. Он только отказывался ее подтвердить. Он свидетельствовал, что снимки Юпитера и Сатурна из-за их «полосатости» вообще не годятся как материал для подтверждения или опровержения данного следствия асимметричной механики.

Довольно скоро выяснилось, что и другие экспериментальные подтверждения асимметричной механики, якобы полученные Козыревым, на самом деле ничего не подтверждают: экспериментальные данные либо тонули в ошибках измерения, либо допускали самые тривиальные объяснения на базе давно известной теории колебаний. Скептицизм Хайкина оказался оправдан, наш же юношеский оптимизм, увы, нет.

В дальнейшем еще много лет Козырев пытался найти экспериментальные подтверждения своей теории. Несколько раз делал новые доклады на семинарах Пулковской обсерватории, но до конца жизни ему так и не удалось получить результата, который лежал бы за пределами ошибок наблюдений и однозначно доказывал бы правоту его теории.

Я так и не сумел до конца разобраться в его теоретических построениях, и я не считаю себя вправе выражать сколько-нибудь компетентное мнение по поводу этого труда. Однако интуиция подсказывает мне, что Николай Александрович все-таки ошибался. Асимметричная его механика не отражает объективной реальности — это артефакт, изобретение блестящего ума человека, но не Матушки-Природы.

БНС. ОФЛАЙН-ИНТЕРВЬЮ 17.06.05