Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1963-1966 г.г.

«80000 км». Н.-ф. идея? Да, наличествует. Идея мощного подводного корабля, движимого электричеством и множество проистекающих отсюда возможностей. Ярка ли, свежа ли, научно-фантастична ли? Несомненно. Для своего времени. Но для того же времени не более свежа и пр., нежели воздушный корабль Робура Завоевателя, или сверхпушка из «Бегумы», или проекты Пушечного Клуба. Но «80000 км» живут и поражают воображение до наших дней, в отличие от «Робура», «Бегумы» и «Вверх дном», воздействие которых и на детей и на взрослых всегда было значительно меньше. В чем же дело? Может быть, в «80000 км» есть еще что-то, некое «прочее», помимо идеи электрической субмарины? С нашей точки зрения — да, несомненно. Есть великолепный сюжет. Есть первый и, кажется, единственный в литературе образ благородного изгнанника, вооруженного всей мощью современного знания. Есть неповторимое правдоподобие изложения. Есть, наверное, и еще что-то, что мы лично не способны сформулировать — либо потому, что мы не литкритики, либо потому, что это пока никто не может сформулировать. И нам кажется, что творчество Ж. Верна вообще дает образец того, как беспомощны любые сколь угодно неожиданные и захватывающие идеи сами по себе, без чего-то непосредственно с ними не связанного, но необычайно важного для превращения книги в литпамятник или классический образец.

«Война миров» и «Машина времени». Соответственно, содержат идеи космической экспансии и путешествия по времени. Не исключено, что именно Уэллс высказал их впервые. Но разве в них дело? Позже на те же мысли были написаны тысячи произведений, и на девяносто процентов это была макулатура — боевики, приключения, дешевка. Но разве потому, что сами идеи стали пованивать со временем? Десять процентов составили настоящую литературу, потому что это были вещи, написанные настоящими писателями и по-настоящему. А тот же Уэллс на базе не многим худших идей (война в воздухе, атомная война, путешествие в соседствующее пространство и пр.) создал значительно более слабые, нежели «Война миров», книги. И тот же Уэллс на основе совсем не самородной идеи вивисекции создал великолепный «Остров д-ра Моро», а на совсем уже банальной идейке — «Человека, который мог творить чудеса» — рассказ программный, поражающий мысль и воображение.

О «Гиперболоиде» говорить в предлагаемом плане вообще странно. Ну какая там свежая н.-ф. идея? Гиперболоид, что ли? Господи, да Толстой мог взять сколь угодно примитивное или сколь угодно неправдоподобное орудие разрушения и написать вещь точно такой же силы, потому что он — великий стилист, человек потрясающей фантазии. (Достаточно сказать, что сам он никогда не скрывал, что пишет «Гиперболоид», чтобы скопить денег для работы над «Петром».) С точки зрения научных идей, «Гиперболоид» дилетантен до крайностей, а если считать идеей повести проблему захвата мира сильной личностью, то к тому времени был уже Муссолини и «Майн кампф». «Гиперболоид» велик не идеями, он велик потому, что написан рукой мастера, и велик, несмотря на то, что мастер писал его играючи, несерьезно.

Можно было бы аналогичным образом проанализировать и «Аэлиту», и «Амфибию», и вообще любое произведение, о котором Вы сказали бы, что оно хорошо потому, что содержит яркую н.-ф. идею. И мы неизменно видели бы: если произведение действительно хорошо, то не благодаря идее, а благодаря чему-то «прочему», имеющему к этой идее зачастую весьма косвенное и, во всяком случае, служебное отношение. А разве мало произведений, не содержащих вообще ослепительных идей и тем не менее превосходных? «Война с саламандрами», «451 градус», «Детская площадка», «Дневник, найденный в ванне» Лема.

Нет, Генрих Саулович. Мы согласны, что остроумная НФ-идея при прочих равных условиях способна украсить любое произведение, но только при прочих равных. Мы согласны, что любой писатель имеет полнейшее право сделать главной своей задачей разработку такой идеи, если он обладает литературным мастерством. (Вот, кстати, произведения на предложенную Вами тему — о гносеогенном аппаратике, надеваемом на головы младенцам будущего и что из этого получится — такие произведения уже есть: у Бердника и, кажется, у Росоховатского, но написаны они скверно.) Но мы решительно возражаем против утверждения, будто такой путь единственно верный, что такая задача — главная, что все фантасты стройными рядами обязаны работать в этом русле.