Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг.

Сегодня у нас есть возможность сравнить заявку летчиков эскадры Мельдерса с советскими данными. На 20.00 29 июня 1941 г. ВВС Западного фронта насчитывали исправными 80 ДБ-3 и 77 ТБ-3. На 20.00 30 июня 1941 г. в строю осталось 32 ДБ-3 и 77 ТБ-3[225], т. е за день было выбито как минимум 48 дальних бомбардировщиков ДБ-3, почти столько же, сколько было потеряно за неделю — с 22 по 29 июня 1941 г. Тем не менее немецкая заявка на 76 сбитых за день самолетов этого типа — явный перебор. Правда, некоторые из них проходят как SB-3, возможно, имеют место ошибки в правильном определении типа сбитого самолета. Количество боеготовых ТБ-3 на Западном фронте за сутки с 20.00 29 июня по 20.00 30 июня вообще не изменилось. Возможно, 4 сбитых оказались затенены вводом в строй ранее неисправных машин. Так или иначе, потери были очень тяжелые. Удар по Бобруйску фактически стал «лебединой песней» 3-го авиакорпуса. Теперь у него остались в основном медлительные ТБ-3, пригодные только для ударов ночью.

Небезынтересно также сравнить результативность оборонительного огня бомбардировщиков по данным обеих сторон. По воспоминаниям Скрипко, жертвами воздушных стрелков стали 10 «мессершмиттов». По немецким данным, 51-я эскадра потеряла за 30 июня в воздушном бою шесть Bf 109 и еще один «мессер» был сбит стрелками СБ-2 (это явно указано в списке потерь). Результат не такой уж плохой, учитывая, что у стрелков ДБ-3 были пулеметы винтовочного калибра.

Однако ни действия сводного отряда из разнородных частей, ни удары авиации, ни даже взорванные мосты не смогли остановить наступление 3-й танковой дивизии через Березину. Отряд был подавлен и частично рассеян артиллерийским огнем. ДБ-3 корпуса Скрипко не смогли пробиться через «зонтик» эскадры Мельдерса. Вместо взорванных мостов был построен сборный металлический мост из комплекта K-Geraet. 3-я танковая дивизия группы Гудериана начала продвигаться дальше на восток, к Могилеву.

Глава 6. Второй стратегический эшелон в бою

Упреждение Красной армии в мобилизации и развертывании привело к тому, что она вступала в бой по частям. Те войска, которые должны были участвовать уже в первой операции войны по предвоенным планам, к Приграничному сражению просто не успели. Многие встретили войну в идущих на запад эшелонах, некоторые на 22 июня вовсе оставались в местах постоянной дислокации. Собственно, отсутствие в первой линии войск из глубины особых округов и из внутренних округов во многом определило неблагоприятное течение событий Приграничного сражения. С другой стороны, на Приграничном сражении война еще не заканчивалась.

Расстановка сил для грядущих боев начала определяться, когда вовсю гремели бои на границе. Г.К. Жуков вспоминал: «Поздно вечером 26 июня я прилетел в Москву и прямо с аэродрома — к И.В. Сталину. В кабинете И.В. Сталина стояли навытяжку нарком С. К. Тимошенко и мой первый заместитель генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин. Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами. И.В. Сталин был не в лучшем состоянии.

Поздоровавшись кивком, И. В. Сталин сказал:

— Подумайте вместе и скажите, что можно сделать в сложившейся обстановке? — и бросил на стол карту Западного фронта.

— Нам нужно минут сорок, чтобы разобраться, — сказал я.

— Хорошо, через сорок минут доложите.

Мы вышли в соседнюю комнату и стали обсуждать положение дел и наши возможности на Западном фронте.

[…]

Обсудив положение, мы ничего лучшего не могли предложить, как немедленно занять оборону на рубеже р. Зап. Двина — Полоцк — Витебск — Орша — Могилев — Мозырь и для обороны использовать 13, 19, 20, 21 и 22-ю армии. Кроме того, следовало срочно приступить к подготовке обороны на тыловом рубеже по линии оз. Селижарово — Смоленск — Рославль — Гомель силами 24-й и 28-й армий резерва Ставки. Помимо этого, мы предлагали срочно сформировать еще 2–3 армии за счет дивизий Московского ополчения.

Все эти предложения И.В. Сталиным были утверждены и тотчас же оформлены соответствующими распоряжениями»[226].