Неизвестный Андропов

Как биолог и генетик Жорес был широко известен и ранее в научном сообществе. У него поэтому всегда имелось много приглашений с Запада для участия в разного рода конгрессах и научных проектах. Однако поездка за границу была в 60—70-е годы проблемой, которую могли решить немногие. В конце 1972 года Жорес получил приглашение поработать в течение года в одной из лабораторий Лондонского института медицинских исследований. На этот раз ему не чинили препятствий и в январе 1973 года он с женой и младшим сыном поехал в командировку в Лондон. Однако в начале августа 1973 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Жорес Медведев был лишен советского гражданства. Этому предшествовал обмен мнениями между КГБ и ЦК КПСС, однако документы на этот счет не были пока опубликованы.

Летом 1975 года группа работников КГБ провела у меня на квартире второй в моей жизни обыск (и третий, если считать обыск, проведенный в 1938 году перед арестом моего отца, когда тщательно обыскивалась и наша с Жоресом комната). В это время я готовил к изданию книгу о Шолохове — «Загадки творческой биографии Михаила Шолохова». Между тем в стране шла подготовка к 70-летию со дня рождения писателя, и власти болезненно реагировали на всякого рода сомнения в авторстве «Тихого Дона». На этот раз я решительно воспротивился изъятию у себя материалов, книг и рукописей, которые ни по каким критериям нельзя было оценивать как «антисоветские». Моя большая библиотека и обширный архив были внимательно просмотрены, но часть своих бумаг даже без описи под честное слово майора КГБ, проводившего обыск, я разрешил взять на одну неделю с обязательным возвратом. Я получил обратно эти бумаги только весной 1990 года.

Вторая половина 70-х годов и начало 80-х прошли для меня и Жореса относительно спокойно. Конечно, меня вызывали несколько раз на допрос в Лефортово по разным делам, у меня были трудности в связи с участием в международных книжных ярмарках, которые начали проводиться в Москве с 1977 года. Я был подвергнут однажды обыску в милиции на предмет обнаружения валюты, которой у меня не нашли. С целью давления на меня моей жене не позволили получить ордер на кооперативную квартиру, которая уже была оплачена, а моему сыну чинили препятствия при поступлении в институт. У жены Жореса возникли трудности при поездках в СССР, где остался их старший сын со своими проблемами. Участие КГБ в создании этих проблем было очевидно и чаще всего не скрывалось. Об одном из таких случаев пишет и первый заместитель Андропова Ф. Д. Бобков в своей книге. Наша беседа состоялась в кабинете начальника московского ОВИРа. Я понимал, что мой собеседник работает в КГБ, но он не представился, и только теперь я узнал, что эта встреча состоялась по инициативе Андропова и о ее результатах Бобков проинформировал своего шефа[138]. К сожалению, излагая нашу давнюю беседу сегодня, Ф. Бобков не всегда точен: мы говорили не о журнале «Политический дневник», а о журнале «Двадцатый век», который я начал издавать на Западе без псевдонимов. В КГБ сочли это недопустимым, и давление на меня и на Жореса, помогавшего в издании, усилилось. Уже подготовленный № 3 журнала «Двадцатый век» пришлось отложить до лучших времен. Однако все другие проекты были нами сохранены. Жорес издал на Западе книги по истории советской науки и советского сельского хозяйства, а также большое и тщательное исследование атомной катастрофы под Челябинском, которая произошла еще в 1957 году и о которой ни в Советском Союзе, ни на Западе ничего фактически не было известно. У меня вышли на Западе политическая биография Н. С. Хрущева и книга «Они окружали Сталина», а также теоретическое исследование «Ленинизм и западный социализм». Мое положение осложнилось, однако, в конце 1982-го и в начале 1983 г., когда Председателем КГБ стал В. Федорчук, а затем В. Чебриков.

В январе 1983 года меня вызвали повесткой в Прокуратуру СССР, где заместитель Генерального прокурора СССР О. В. Сорока вручил мне письменное предписание прекратить «антисоветскую деятельность», которая выражалась якобы в составлении и публикации «пасквилей, дискредитирующих политическую и общественную систему Советского Союза». Я пытался возражать, но, как оказалось, О. Сорока не был знаком ни с одной из моих книг. Разумеется, я отверг предписание и отказался подписать предложенный мне документ. В тот же день я собрал у себя на квартире пресс-конференцию и сделал соответствующее заявление. Мне казалось, что меня оставили в покое, во всяком случае такой большой опасности, как в 1971 году, я не чувствовал. Только несколько лет назад из публикации в газете «Известия» я узнал, что именно в 1983 году в КГБ снова возник проект о моей ссылке или высылке за границу. Секретное письмо от 8 апреля 1983 года за № 740-4 гласило:

«В ЦК КПСС. О мерах по пресечению антисоветской деятельности Медведева.