Неизвестный Андропов

В-третьих, вопреки фактам, КГБ СССР из центрального звена системы обеспечения безопасности советского общества и государства трансформировался ими в основной элемент карательного механизма Советского Союза.

На наш взгляд, крайне важная проблематика XX съезда КПСС и реализации его решений в деятельности органов КГБ вообще осталась за пределами этого направления исследований.

В-четвертых, это гипертрофирование роли «инакомыслия и борьбы с ним» в деятельности КГБ. (В частности, эту позицию пытался аргументировать в своих мемуарах и В.Е. Семичастный.) [6]

Также в русле этого подхода значительное внимание уделялось вопросам «технологии» агентурно-оперативных методов работы органов госбезопасности, традиционно считающихся закрытыми для публичного обсуждения в печати.

Интересовали авторов также закрытые вопросы бюджета и штатов КГБ, количества агентов (официально эти сведения за рубежом огласке также не подлежат!).

Частично ответы на эти вопросы были даны позднее, «вследствие изменения обстоятельств», говоря юридическим языком.

Например, в опубликованном отчете о деятельности КГБ при СМ СССР за 1968 г., из которого следует, что агентурный аппарат насчитывал около 260 тысяч негласных сотрудников КГБ, а всего по различным делам оперативного учета проходили 10 008 человек [7]. Со ссылкой на отчеты 5-го управления КГБ Е.М. Альбац позднее называет цифру дел оперативного учета Управления «3» («Защиты советского конституционного строя») в 1991 году: — 2500 дел [8].

Численность сотрудников КГБ в 1991 г. составляла около 480 тысяч человек [9]. Называя эту цифру, В.В. Бакатин уточнял, что 220 тысяч из них были военнослужащими пограничных войск КГБ.

По данным Бакатина, 180 тысяч сотрудников КГБ являлись офицерами, 90 тысяч сотрудников работали в КГБ союзных республик СССР.

Для сравнения Альбац называла цифру сотрудников ФБР США — 21 тысяча сотрудников. Следует только уточнить: в штаб-квартире ведомства в Вашингтоне, не считая сотрудников еще более 400 отделений ФБР по стране...

Альбац называла также цифру бюджета КГБ в 1991 г. — 4,9 млрд рублей в марте, 6,5 млрд рублей в октябре. Для сравнения она также указывала бюджет разведсообщества США — 32 млрд долларов, бюджет ФБР — 1 млрд долларов (там же.

С. 49).

По последним данным Комитета по разведке конгресса США (октябрь 2006 г.), на разведывательную деятельность этой страны тратилось 44 миллиарда долларов в год. Бюджет ЦРУ — 5 млрд долларов, АНБ — 6—8 млрд, Национального управления космической разведки — 7 млрд, военной разведки — 1 млрд.

По данным исследовательского центра American Empire Project, бюджеты и численность личного состава большинства из 16 федеральных ведомств, входящих в разведывательное сообщество США, засекречены (Независимое военное обозрение. М.,

36 (494), 6 октября 2006 г.).

«Ревизионистское» направление освещения истории советских органов госбезопасности в начале 90-х годов подпитывалось достаточно жесткими оценками их деятельности со стороны руководства страны.

Наиболее ярко «ревизионистское» направление было представлено в выступлениях на международных конференциях «КГБ: вчера, сегодня, завтра» 1991—1994 годов, организовывавшихся фондом «Гласность» С.И. Григорьянца.

Определенным противовесом им явилась проведенная в апреле 1994 г. межведомственная научно-практическая конференция «Спецслужбы России: история и современность», материалы которой были опубликованы в первом издании «Белой книги российских спецслужб» (М., 1995).

В последующие 1994—1997 годы на основе «ревизионистского» подхода и в русле его исходных идейно-теоретических и концептуальных установок стало складываться «неотрадиционалист-ское» течение, не утруждавшее себя проверкой и анализом фактов, а довольствующееся их вольным пересказом и весьма свободными комментариями и интерпретациями (Д.А. Волкого-нов, Л.М. Млечин, С. Н. Семанов, И.А. Минутко и другие).

В целом это направление можно охарактеризовать как категорический, принципиальный разрыв с советской историографической традицией, без глубокого ее анализа, без элементарного учета, оценки доступных и впервые вводимых в научный оборот документов и фактов, что не может не снижать существенным образом достоверность, обоснованность и аргументированность работ его представителей, придает им политико-публицистический пафос («Мы знаем...» или, как разновидность подобного рода суждений, — «Мы уже знаем...»).

Однако подобная категоричность суждений и утверждений далеко не всегда является оправданной.

Думается, определенный «удар» этому направлению историографии отечественных спецслужб нанес не только указ президента России от 19 декабря 1995 г. об учреждении праздника — Дня работников органов безопасности Российской Федерации, но и радиообращение президента Б.Н. Ельцина к нации 19 декабря 1997 г. по случаю 80-летия образования ВЧК.

В нем, в частности, было подчеркнуто: