Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура

И стоит он, как равный средь равных.
В даль бескрайнюю взор устремив.
Город новых традиций славных,
Звездоград — дверь в космический мир…

Это — Женя Спичак.

Ты на картах еще не помечен.
Но беда небольшая в том.
Ведь уходят мечте навстречу
Космонавты с твоим теплом.
То тепло помогает в дороге.
Не дает в трудный час унывать.
Горсть песку — это так немного.
Но огромно, как Родина-мать!

Это — Саша Корнилов, баллистик, артист, поэт.

Есть неоткрытые поэты
И неизвестные стихи.
В многоголосице планеты
Они по скромности тихи.
Но с ненасытностью романтиков
Они в грядущее глядят!
Свою ракетную грамматику
Потомкам пишет Звездоград!..

Это — Толя Лещенко, комсомольский вожак одной из испытательных частей полигона.

Конечно, рожденные из самого сердца, стихи были во многом несовершенны, подражательны. Но нас читали. Нас слушали.

Можно себе представить День молодежи — последнее воскресенье июня. Днем — спортивный праздник на Сырдарье. Задыхаясь от хохота, две огромные команды перетягивают канат через илистую протоку. Волейбольная «рубка» у воды временами превращается в соревнование по водному поло: от неловкого удара мяч подхватывает и уносит бурная (в то время) река. В круглом фонтане-бассейне у Летнего театра с визгом плещется ребятня…

Вечером праздник продолжается. На город спускаются душные сумерки. Неподвижный воздух пахнет нагретым асфальтом и сухой пылью, свежеполитыми цветочными клумбами и дымком шашлычков из кафе «Фаланга». У «колоннады» Летнего театра стоит грузовик с откинутыми бортами, и с него поэты вдохновенно читают свои стихи — словно кусочки души бросают в толпу:

Дождь, дождь,
Опустели улицы.
Дрожь, дрожь,
Голова кружится.

А одна не бежит —

Плывет! — женщина,
А по платью бежит
Нитка жемчуга!

Солнце вместе с дождем.

Поливай спины!
Смех
Синий!

Тихий-тихий, как сон,

А в глазах подожжен,
Дождь прошел — смех просох.
Был — не был…

Сколько их было, пламенных патриотов Байконура! Марк Иоффе, Гриша Гайсинский, Женя Ануфриенко, Юра Быстрюков, Паша Дырдин, Юра Иванченко, Володя Порошков, Геннадий Кудрявцев, Анатолий Корешков и многие-многие другие! Это была эпоха Рождественского, Вознесенского, Евтушенко… Это был период «хрущевской оттепели», когда мы жадно вдыхали опьяняющий ветер перемен и в который раз наивно верили в светлое будущее…

Еще одной разновидностью народного творчества была стенная печать! Да, да! Это только тот, кто не жил в Тюра-Таме, мог утверждать, что стенные газеты делают из-под палки и никто их не читает.

Действительно, у нас в Третьем управлении стенных газет почти не читали, а читали праздничные приложения к ним. Была, например, во втором отделе официальная стенгазета «Телеметрист». Размером она была чуть более боевого листка и содержала чугунно-утвержденные колонки: «Наши успехи», «Наши задачи» и «Пишите заметки в нашу газету!». Наверное, поэтому в нее никто не писал и никто ее, естественно, не читал.

Но зато у этой газеты к каждому нормальному празднику (я имею в виду Новый год, 23 февраля и 8 марта) было сатирическое приложение — шестиметровая простыня из оберточной бумаги с такими рисунками и подписями, от которых становилось плохо всем политработникам. Они (политработники), закончив все официальные предпраздничные «мероприятия», не уходили домой до тех пор, пока второй отдел не вывесит свой «Маркер» — так называлось приложение. И если там обнаруживалось что-нибудь не то, приходилось «принимать меры», вплоть до заклеивания наиболее «крамольных» иллюстраций. Например, кому-то под Новый год снится, что подвалы городского универмага, несмотря на «сухой закон», забиты шампанским, коньяком, водкой и марочными винами. В продаже всего этого, естественно, нет. Ну? Так для кого ж тогда, собственно говоря, существует этот неписаный закон?

— А вы что, Коврига, сами видели? — пытается урезонить автора заместитель начальника политотдела, маленький подполковник, прозванный Лал Бахадур Шастри за свой рост и поразительное сходство с этим индийским общественным деятелем.

— Своими глазами, Валентин Иванович.

— Ну и что?

— Навалом.

— Да как вы туда попали?

— О! Это уже другой вопрос! Но вам откроюсь, как родному: через задний… тьфу ты! Через служебный проход. Вместе с группой народного контроля.

— Но вы же не член этой группы! — Шастри начинает терять терпение.