Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура

Вскоре испытателей решили приблизить к работе, чтобы не ездить ежедневно 38 км на грузовых машинах по пыльной степной дороге на 2-ю площадку (железной и автомобильной дороги еще не было). На технической позиции мы сначала поселились в пультовых и лабораторных комнатах монтажно-испытательного корпуса, а затем по мере того, как нас вытесняла испытательная аппаратура, переселились в железнодорожные вагоны, которые за день раскалялись под солнцем так, что в них можно было отдыхать только во второй половине ночи.

Место для размещения полигона было выбрано после тщательного анализа специальной компетентной комиссией и отвечало многим необходимым требованиям: режимности, безопасности, имело достаточную площадь для дальнейшего развития, обладало устойчивой безоблачной погодой (более 300 солнечных дней в году), связано с необходимыми жизненными коммуникациями и др. Но для жизни и работы людей оно оказалось трудным. Летом жара до 45 градусов в тени, зимой — мороз почти того же порядка и наряду с этим постоянные песчаные бури. Несмотря на это, там полно всякой живности (с растительностью дело обстояло гораздо хуже): суслики, тушканчики — переносчики чумы и холеры, вспышки которой в этом регионе отмечались почти ежегодно; скорпионы, фаланги, каракурты, змеи и всякая другая ядовитая нечисть. Растительность оживала на месяц-полтора весной, пустыня покрывалась красными и желтыми тюльпанами, но затем под «щедрым» солнцем быстро все выгорало.

Но мы были молодыми, энтузиазма у нас было достаточно, и работа у нас была интереснейшая. Говорят, что счастлив человек бывает тогда, когда он утром с радостью и удовольствием идет на работу, а вечером с такими же чувствами возвращается домой, в семью. Только вот семьям было гораздо трудней, поскольку жилья еще не было, работы тоже, да и с продуктами питания были проблемы, особенно для детей. Семьи офицеров селились в землянках, палатках, вагонах, а чуть позднее — в бараках по две и три семьи в одной комнате.

Моей семье повезло больше других благодаря тому, что она была многодетной и дети были маленькие. Старшей дочери, Галине, было 3 годика, когда моя Валентина родила двойню — дочь Алену и сына Сергея. Наверное, это была первая двойня на Байконуре, потому что никто не проходил мимо, когда мы выходили гулять в комсомольский парк с непривычно большой двойневой коляской, все старались заглянуть в эту коляску. Для старшего лейтенанта это уже немалое семейство. Благодаря стараниям Евгения Ильича Осташева и Александра Ивановича Носова нам была предоставлена двухкомнатная квартира в первом же построенном кирпичном доме. Такой чести удостаивались только ветераны Великой Отечественной войны. Правда, мебель приходилось делать самому при помощи друзей и солдат, а холодильник (без которого в такой жаре вообще невозможно обходиться) пришлось доставать при помощи начальника политотдела полигона В. И. Ильюшенко. Поскольку отопление еще не работало, приходилось топить плиту на кухне, а в качестве дров использовались всякие строительные отходы — таскали их ночью от рядом строящихся домов. Моя теща, которая приехала помочь устроиться на первых порах, выходя поздно вечером со мной за дровами и глядя на черное с крупными звездами небо, восклицала: «Господи, куда же вас занесло? Это же край света!»

Я мало чем мог помочь жене, поскольку приезжал домой, когда дети давно уже спали (а часто по несколько дней совсем не приезжал). Трудно было с питанием для них. Родители присылали в посылках сухое молоко, детское питание, лекарства. Тем не менее такого количества детей я ни в одном другом городе никогда не видел. Когда я приезжал вовремя с работы и шел с мотовоза домой, то просто остерегался нечаянно толкнуть или даже наступить на ребенка.

Когда дети пошли в детский сад (а позднее — в школу), жена стала работать в кинофотолаборатории полковника Ю. В. Бончковского, так как по специальности (педагог, английский язык) устроиться было невозможно. Участвовала в художественной самодеятельности. И никакие бытовые трудности не могли сокрушить молодость и романтизм. А с какой любовью все относились к озеленению города, прививали эту любовь детям, вместе с ними сажая деревья и цветы. Я вспоминаю, как в один из первых отпусков мы приехали в Подмосковье к родителям жены. Мой 3- или 4-летний сын Сережа, выйдя из такси, пошел к крыльцу на цыпочках, стараясь не примять траву. Теща с удивлением спросила: «Сережа, почему ты идешь на цыпочках, у тебя ножка болит?» Он очень серьезно и почтительно сказал: «Бабуля, нельзя топтать цветы». Теща даже прослезилась.

И как же мы гордились своим городом, когда к нам в гости приезжали родители, показывая все достопримечательности и новостройки! И как гордились нами родители, догадываясь о роде наших занятий!