Неизвестный Бондарчук. Планета гения

Объём личности Сергея Фёдоровича Бондарчука заключается именно в такой ценностной ориентации, то есть, для него всегда главное – суть человеческого существования. Жизнь, Смерть, Добро, Вера, Покаяние, Милосердие – без этих высших начал Бондарчук существовать не мог. И без гармонии этих истин в собственном «я» пребывать в этом мире не мог.

Авторы Бондарчука – русские гении Пушкин, Толстой, Чехов, Шолохов. В их произведениях черпал он созвучие своим мыслям, своим представлениям о глубине человеческой души, своему пониманию правды, значит – истины. Тем не менее, преклоняясь перед классиками, он пропускал их через себя, считал, что вправе донести суть великой литературы средствами, которыми владел, – средствами киноискусства.

Непросто, нерадостно ему жилось в свои последние годы. В одном из интервью того времени он сказал: «Лично я не собираюсь менять своего отношения ни к жизни, ни к искусству. Я читал и буду читать те книги, которые люблю, буду делать фильмы, которые, я считаю, нужны людям. Почему я должен отрекаться от того, что делал?». К этому высказыванию одна подробность: в Ватикане нас принял Папа Римский, и буквально в первые минуты встречи рассказал, что рекомендовал во всех школах показывать «Судьбу человека» как самый милосердный фильм.

Цельная натура Сергея Фёдоровича никогда не была подвержена низменным искушениям. Человека без корней, без культуры, без Бога; «иванов, родства не помнящих» он чуждался.

«Я родился артистом» – часто говаривал Бондарчук. Да, он принадлежал к актёрскому братству – был наш. А как режиссёр – любил актёров и берёг, тонко чувствовал каждого и для всех создавал на съёмочной площадке творческую атмосферу. Знаю это наверняка – ведь ежедневная соучастница его работы на съёмках. А партнёрствовать с ним всегда было счастье. Он был мастером режиссуры, который, не насилуя актёрскую природу, легко и свободно подводил исполнителя к результату, необходимому ему, создателю фильма.

Но самое главное чудо, происходящее на съёмочной площадке – это удивительное, непостижимое перевоплощение самого Бондарчука-актёра из роли, которую он играл перед камерой, в Бондарчука-режиссёра – за камерой. Сергей Фёдорович гармонично существовал в двух ипостасях. Например, на «Войне и мире» – перед камерой он – Пьер, со своим внутренним миром, своей походкой, речью, мимикой, улыбкой, слезами, а по другую сторону камеры – или созидатель многотысячной массовой сцены, или зажигатель бушующего пламени Москвы, или командующий Бородинской битвой. Поди-ка! Соедини это всё в одном человеке, в одно и то же время! Шёл к этому Сергей Фёдорович не проторенными дорогами. В таком единстве режиссёра и актёра он был первым в отечественном кино. Так, на пределе ума, на пределе эмоциональных возможностей он работал на съёмочной площадке каждый день, начиная с «Судьбы человека». Лично я, пройдя с ним неразлучно жизнь, и кинематографическую жизнь, знала и каждый раз предвкушала: вот сейчас это произойдёт! – вот тот порог, вот она, эта минута, вот эта черта психофизического перехода от исполняемого им персонажа к его режиссёрской личности! И не нашёлся ещё тот психоаналитик, который бы сумел объяснить этот психофизический феномен – Сергей Бондарчук.

Не скрою: из всех картин Сергея Фёдоровича – «Война и мир» для меня особенно дорогая, может, оттого, что с ней связано столько надежд, переживаний, радостей, а главное – рождение наших детей Алёны и Феди…

Вскоре после выхода фильма корреспондент предложил Сергею Фёдоровичу назвать из всей эпопеи один эпизод, которому он отдаёт предпочтение. «Один? – переспросил Бондарчук с некоторым изумлением и на минутку задумался. – Мне очень нравится, например, в последней серии „Пьер Безухов“ эпизод, который для себя я назвал „Костёр победы“. Это своеобразный финал, как бы завершающий тему войны. В центре кадра – костёр, вокруг которого русские войска, партизаны, и тут же французы, медленно пробирающиеся к теплу. Камера, увидев всё это с высоты, так же медленно начинает приближаться к людям, к пламени костра. Единение победителей и побеждённых». Позволю себе добавление про эту сцену: у костра один тщедушный, перевязанный тряпками французик запевает свою песню[20]. Печально и устало начинают ему подпевать измождённые французские солдаты. Также печально, но уже величественно подхватывают народную песню русские. И зазвучал сильный мужской хор. Народ примирился. Этот эпизод бесконечно современен: единение нам сегодня необходимо как никогда, единение людей в их Любви к ближнему и Вере.