Неизвестный Бондарчук. Планета гения

Сергей Фёдорович нёс в себе понятие чести, понятие святого, к чему нельзя прикасаться грязными руками, понятие огромной ответственности по отношению ко всему, к чему он, Бондарчук, прикасается. Любой русский художник, честью и сердцем отвечающий, за всё, что он творит – есть часть русской идеи. Я не имею в виду: русский художник по крови. Исаак Левитан был евреем, а по чувствованию России в пейзажной живописи рядом с ним мало кого поставишь. Не кровь определяет русского художника, а чуткое понимание значения жизни в России, ощущение её вкуса, её запаха, видения нашей жизни, её осязания. Конечно же, Сергей Фёдорович во всех отношениях глубоко русский художник: по своему своенравию, по своему достоинству, по силе своей любви. Выдающийся русский мыслитель Иван Ильин писал: «Любовь есть основная духовно-творческая сила русской души». Я всегда готов поклониться человеку, в котором чувствую именно такую духовно-творческую любовь. Вот такая истинная, глубинная, неистребимая и непоколебимая никем и ничем любовь к национальной культуре наполняла Бондарчука. И это выражалось не в пафосных речах с трибун, эта любовь была его нутром, его энергией. С другой стороны, Сергей Фёдорович принадлежит к той плеяде русских художников, которым не чужд византизм, точнее – некая двойственность, то есть сознание, что ради главного в своём произведении иногда можно и нужно поступиться не главным. В тех условиях, в которых ему пришлось работать, иначе было невозможно. Для того чтобы спасти народную, солдатскую правду в «Они сражались за Родину», он снял в финале картины, прямо скажу, плакатную сцену со знаменем. Дело не в знамени. Ведь чувствуется, что он сделал эту сцену для начальства. Не знаю, кому бы тогда разрешили оставить кадр, когда во время бомбежки герой Бондарчука – пожилой красноармеец – крестится в окопе. В те времена можно было пойти на значительные уступки ради сохранения такого мгновения в картине.

Про него злословили: партийный бонза; гнусно шипели: уж больно чересчур обласкан Советской властью. Но, как замечательно написал мой отец (Царствие ему Небесное) Сергей Владимирович Михалков: «Кого любят цари, того не любят псари». Никогда Сергей Фёдорович не поступился своим существом, своей натурой. Я однажды присутствовал при его разговоре с одним большим начальником, это было впечатляюще. Не знаю, жаловался ли потом кому-то тот большой начальник, а может, предпочёл промолчать, потому что Сергей Фёдорович, выражаясь современным языком, так на него наехал, что этот высокопоставленный, самодовольный чиновник на моих глазах превратился в жалкого писаришку. Наверное, почувствовал в Бондарчуке такую силищу, с которой лучше не связываться, отступиться, дать всё, что просит, и забыть об этой встрече навсегда.

С Никитой Михалковым на Мосфильме

Всё, что Сергей Федорович имел от Советской власти, он имел заслуженно! Предположим, была бы Россия Монархией, и Бондарчук создавал бы то же самое, что создал, он был бы признан точно так же, потому что настоящий, крупный русский художник! Потому-то и от Советской Империи он получил всё. Причём его пример довольно редкий. В Советском Союзе предпочитали вознаграждать тех мастеров, искусство которых было не связано с идеологией. Солистов балета и оперы, например, или дирижёра, или пианиста. Рихтер – есть Рихтер. Какая разница, состоит он в КПСС или нет, если его фортепьянному гению рукоплещет весь мир. А тут кино, искусство, призванное, в том числе, отражать идеологию государства, и мы знаем среди кинематографистов Народных СССР и лауреатов, которые получали звания и награды, но совсем по другим критериям. Не за то, что они выдающиеся художники, а за то, что… «С Пал Васильичем вдвоём что прикажут, то поём». А Бондарчук делал только то, что хотел, но делал так, что не признать его на государственном уровне было невозможно. А это раздражало. Поэтому, когда на Пятом съезде разрешили его топтать, сказали: к нам пришла демократия, и ничего вам за это не будет, злобный лай понёсся изо всех углов.