Неизвестный Бондарчук. Планета гения

Но вернёмся к временам съемок «Шевченко». Мы тогда толком не познакомились, сыграли на пару эпизод, и всё. Бондарчук был полностью поглощён своей ролью, кроме того, человек он деликатный, скромный… Гораздо ближе мы узнали друг друга года через два, на съёмках у Михаила Ильича Ромма. В 1952 году в Одессе Ромм снимал свою знаменитую дилогию «Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы». Я играл матроса Пирожкова, а Сергей Фёдорович – беглого дворового мужика Тихона Прокофьева по кличке Рваное Ухо; и сыграл так, что его герой среди множества других персонажей фильма оказался очень ярким, запоминающимся.

Кроме того, в это время с ним же чудо произошло! Вот сейчас сплошь и рядом твердят: «Сталин тиран и параноик!» Между прочим, этот «тиран и параноик» считал своим долгом руководителя государства смотреть все фильмы, снятые на всех киностудиях СССР! Увидел он Бондарчука в роли Шевченко (не Шота Руставели, а Тараса Шевченко!) – и на следующий день вышел указ о присвоении Бондарчуку звания Народного артиста Советского Союза. Вот так, без проволочек, решил генералиссимус талантливую актёрскую судьбу. И вот в Одессу приходит весть, что Бондарчук сразу махнул в Народного СССР! В то время событие небывалое. Это потом, в 70—80-е годы можно было влиятельному чиновнику подарочек сделать, похлопотать о присвоении этого самого высокого звания, а при Усатом за такие каверзы на Магадан бы услали. Потому и радость была великая – вся группа во главе с Михаилом Ильичём кричала «Ура!». Вечером Сергей Фёдорович устроил банкет. Пригласил всех. На самых почётных местах сидели Ромм и наши великие артисты Борис Ливанов, Иван Переверзев, Владимир Дружников. Никогда не забуду тост, который произнес Эраст Павлович Гарин. У наших старых уникальных артистов был особый жаргон, и Гарин сказал так:

– Серёга! Я тебя от души поздравляю с этим волшебным (чисто гаринский эпитет – кому ж, как не ему, бесподобному Королю из «Золушки», говорить нараспев «волшебный»)… волшебным званием. Я-то Народного не получу никогда – меня начальство не любит. Но главное в нашем деле, Серёга – кишками шевелить!

Кажется, фраза грубоватая, но ведь какая образная! На языке таких непревзойденных мастеров, как Эраст Гарин, «кишками шевелить» означало отдавать роли всю душу. По-моему, это великие слова. Тамадой в том торжественном застолье назначили Жору Юматова, в помощники ему определили меня. Был я тогда артист начинающий и, хотя зрители меня уже знали, думал, что пока ничего значительного собой не представляю.

Однако на съёмочной площадке я никакой скованности не чувствовал. Благодаря Михаилу Ильичу Ромму. Его режиссура – это классика. Как работал с актёрами он, такого нам в нынешнее время уже не видать. Артисты – народ самолюбивый, ранимый. Повысить голос на артиста, будь он главный герой или исполнитель эпизодической роли, и тем самым хоть чуть-чуть скомпрометировать его перед окружающими – такого Ромм не позволял. Он предпочитал взять актёра под руку, прогуляться по площадке и тихонько дать наставления. В искусстве обязательно должна присутствовать некая тайна. И опять – как не перекинуть мостик в нынешние безудержу вольные времена? Как поглядишь в телевизор, диву даёшься: артисты себя прямо наизнанку выворачивают, любыми интимными подробностями из своей частной жизни со всей страной готовы поделиться. А тогда…

В отличие от времени, на которое пришлись мои преклонные актёрские лета, время моей актёрской молодости и зрелости – золотое время. Ведь артистов буквально на руках носили. В газетах писали не о том, кто сколько раз женился-разводился, не про любовниц и любовников, а как любимые артист или актриса сыграли роль на экране, на сцене. И мы понимали, что зрительским почитанием, восхищением дорожить надо, поддерживать эти прекрасные чувства по отношению к артистам. Вот, например, приехали мы в город Белгород-Днестровский снимать эпизод «Взятие Корфу», а там хороший дом культуры, значит, вечером выходим на сцену. И не с рецептами, как лучше щуку фаршировать, и не с рассказами о своих семейных отношениях, нет, мы – артисты, мы даём концерт. И зал – битком набит. Я и Ромма уговорил поучаствовать, он же великолепный рассказчик. Правда, классик Советского кино побаивался:

– Пуговкин, я, конечно, выступлю, но это же настоящая афера.

– Михаил Ильич, никакая не афера. Вы расскажете что-нибудь интересное из вашей богатой творческой жизни и заработаете. Деньги наличными.

Руководство клуба или Дома офицеров ему вручит конверт, а Ромм отведёт меня в сторонку:

– Чувствую, что участвую в афере, но деньги возьму.

Сергей Фёдорович на этих концертах обычно читал стихи Шевченко на украинском языке. Прекрасное было исполнение! Зал ревел от восторга. (Эх, Украина, «ридна маты» Серёжи Бондарчука, другая ты нынче страна…) А я читал отрывки из поэмы «Василий Тёркин». Вечером же, когда расслабимся немного (надо же гонорар отметить), он начинал читать Твардовского и при этом меня пародировать. Все вокруг хохотали…