Неизвестный Булгаков. На свидании с сатаной

Хаксли ответил: «Тимоти, ты что, забыл с чего начинается Книга Бытия? Иегова говорит Адаму и Еве: «Я устроил для вас сей чудесный курорт к востоку от Эдема. Делайте что хотите, только не вкушайте плоды с Древа Познания».

Лири: «Ага, значит, то первые запретные вещества».

Хаксли: «Так точно! Библия начинается с запретов на употребление некоторых продуктов и наркотиков…» — к такому выводу подвел Лири эту глупейшую беседу англосаксонских интеллектуалов.

Знаменитый роман Хаксли «Прекрасный новый мир» был написан в 1927 году.

Следовательно, план создания контркультуры, который он разрабатывал под руководством Уэллса и Рассела, был задуман задолго до Второй мировой войны. В обществе, описанном Хаксли, рабы вознаграждались гедонистскими удовольствиями. Они сводились к употреблению наркотиков, к телевизору с трехмерным изображением и специальными стимуляторами чувственности. Так выводилась особая порода людей, подобных пассивным тупым животным с непомерно развитыми низменными инстинктами. Хаксли активно продвигал наркотическую культуру в широкие слои населения. И при этом подмигивал сильным мира сего. Идея использовать повышающие внушаемость наркотики для правительственной пропаганды впервые была озвучена именно им: «Уже при жизни следующего поколения будет разработан фармакологический способ, чтобы заставить людей полюбить свое рабство и установить диктатуру, так сказать, без слез. Будет создано нечто вроде безболезненного концлагеря для целых сообществ, у людей, по сути, отнимут их свободы, но это им скорее понравится, потому что от мыслей о бунте их отвлекут пропагандой, промыванием мозгов. А может, промыванием мозгов, усиленным фармакологическими препаратами. И, похоже, это будет последняя революция».

В «семейном шкафу» Хаксли (который, кстати, тоже слышал голоса) был, конечно, не один скелет. Один дед (Гексли, главный пропагандист дарвинизма) чего стоит! Да еще и старший брат повесился… Из-за инфекционной болезни глаз в молодости Олдос практически полностью ослеп. Через несколько лет зрение вернулось, но мир еще долго представлялся ему метафизически темным и враждебным. До того самого момента, как он принял мескалин. Видения поразили его «всполохами разноцветного огня…»

На волне психоделической революции самым знаменитым стал ЛСД, который даже называли «божественной сущностью». Он инфернально-трудноуловим. Не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха. ЛСД — производное эрготамина, который получается из грибка, паразитирующего на ржи. Известно много случаев, когда эрготамин заражал ржаной хлеб, вызывая умопомешательство у целых селений. Поэтому его прозвали «дьявольским огнем». Итак, человеческая воля извлекает некую частицу из химического состава паразита. «Частицы» эти человек добровольно накапливает в себе, а, накапливая, способствует воплощению зла в собственном теле. И медленно тает — растворяется, становится небытием. Так пишет известный врач Александр Данилин.

Кстати, появление на свет ЛДС было каким-то странным.

…Надев белый халат Альберт Хофман приготовился к рутинной манипуляции. Обезболивающее вещество, синтезированное пять лет назад, сегодня предстояло ввести крысам. Он снял с полки бутылочку, отвинтил крышку… Что такое! Рука дрогнула. Как будто кто-то толкнул его. Бесцветный порошок просыпался на тыльную сторону ладони. На глазах озадаченного исследователя вещество тут же всосалось кожу. Прямо как стародавняя ведьминская мазь! Впрочем, долой мистику! На дворе 1943 год. И мы — в цивилизованной Швейцарии. В лаборатории уважаемой фирмы «Сандоз».

Хотя… Насчет того, что же толкнуло профессора Хофмана… А что вообще толкнула его к изучению вызывавших эйфорию веществ? Может быть то, что он входил в секту суфистов? Сразу после войны, задолго до психоделической революции, швейцарские мистики стали применять на своих радениях удивительный порошок Хофмана. На нем, как на помеле, сектанты улетали далеко. Очень далеко.

На балу в Спасо-Хаусе

…Но все это будет потом. А пока страдающий Булгаков подобно обожаемому им Гоголю, уничтожает свой роман. Ненадолго. 2 августа 1933 года в письме Викентию Вересаеву он пишет: «В меня… вселился бес. Уже в Ленинграде и теперь здесь, задыхаясь в моих комнатенках, я стал марать страницу за страницей наново тот свой уничтоженный три года назад роман. Зачем? Не знаю. Я тешу себя сам! Пусть упадет в Лету. Впрочем, я, наверное, брошу это».

Нет, не бросит. Миссию надо выполнять. Уничтоженная первая редакция романа будет переделываться еще не раз. И, в свою очередь, это восстановление станет частью сюжета, смысл которого современный исследователь передает так: «Сожженный роман Мастера возрождает из небытия Воланд, чтобы восстановить подлинную историю Иисуса Христа» (Соколов Б. Расшифрованный Булгаков. М., 2005).

Мефистофель (или Воланд), как теперь говорят, хорошо пропиарен. Он внушает симпатию.

И даже — временами — восхищение. Это отнюдь не гоголевский Вий, который поневоле напоминает о страхе Божием. Вваливается — жуткий: поднимите мне веки!