Неизвестный Де Голль. Последний великий француз

Альфред де Виньи надолго останется одним из любимых авторов де Голля, и он будет его цитировать, если даже и не учиться у него… Но в тот момент речь шла лишь о том, чтобы пройти через испытание, что ему и удается. К тому же его участь в конце концов оказалась не такой уж тяжелой. Ведь на рукаве у него была особая нашивка, свидетельствующая, что он – кандидат в офицеры и в казарме временный гость. Таких, как он, во многом приравнивали к унтерофицерам, поэтому служилось им значительно легче, чем простым солдатам. А главное, впереди желанное будущее. И хотя Шарль де Голль держится еще более отчужденно и надменно, чем всегда, свои скромные обязанности он выполняет подчеркнуто безупречно. Его начальство спрашивали, почему образцовое поведение солдата не отметят повышением? На это капитан Тюньи отвечал: «Неужели вы хотите, чтобы я назначил сержантом парня, который находит для себя подходящей роль главнокомандующего?»

Капитан знал, о чем говорил. Хотя его солдат, а вернее стажер, старательно нес службу рядового, вряд ли он мечтал лишь о сержантских нашивках. В Аррасе Шарль де Голль вновь ощутил столь опьянявшее его дуновение истории. Когдато этот город осаждал Ришелье. Потом Тюренн победил здесь великого Конде, воевавшего тогда вместе с испанцами против французского короля. Многое другое напоминало в Аррасе о прошлом и давало де Голлю пищу для размышлений. Он значительно меньше думал о жизни современной Франции, чем о ее истории. Да и как могло быть иначе, если стены казармы прочно ограждали солдат Республики от всего, что волновало страну. Им не рекомендовалось читать газеты. Если бы офицер увидел в руках у рядового социалистическую «Юманите» Жореса, это произвело бы эффект разорвавшейся бомбы. Правда, чтение шовинистической «Аксьон франсэз» Морраса, конечно, не запрещалось.

А как же жила Франция? Еще в конце 1905 года окончательно прошел закон об отделении церкви от государства. Постепенно затихал шум схваток вокруг изгнания религиозных конгрегации. По выражению одного из красноречивых министров, небесные огни, отвлекавшие внимание тружеников от земных дел, окончательно погасли.

Но зато огонь битвы между рабочим классом и капитализмом полыхал все ярче. Только в 1909 году, в том самом, когда Шарль де Голль поступал в СенСир, во Франции произошло 1025 забастовок. Классовая борьба превращалась в гражданскую войну. Солдат все чаще выводили из казарм, заставляя стрелять в рабочих. Правда, летом 1907 года солдаты одного из полков французской армии повернули оружие в другую сторону. Но об этом в казармах не осмеливались говорить даже шепотом. Здесь многое представлялось иначе, чем в жизни. Забастовки рабочих почт или железных дорог солдатам объясняли происками иностранных шпионов. Кстати, в начале октября 1910 года, когда Шарль де Голль, окончив свою солдатскую службу, отправлялся в СенСир, разразилась всеобщая забастовка железнодорожников. Началась она именно на северных дорогах, которые связывали Аррас с Парижем. Не хватало только того, чтобы он опоздал явиться к указанному сроку! Судьба уберегла его от этой неприятности; ведь в далеком будущем на его долю и так выпадет много злоключений изза этих «бессмысленных» забастовок.

Итак, в октябре 1910 года он уже полноправный «сирар»: так на военном жаргоне называли сенсирцев. В то время, как свидетельствует его портрет, Шарль де Голль в свои без малого 20 лет был великолепен. Красивый мундир с блестящими пуговицами и бляхой на поясе облегает его длинное и тогда еще очень стройное тело. На плечах роскошные красные эполеты. Шея стянута высоким воротником с золотым шитьем. На голове (как полагалось, остриженной под машинку) блестящая каска с пышным белокрасным плюмажем. Руки в белых перчатках уверенно опираются на эфес сабли. В его прямом взгляде уверенность и твердость.

А вот он в строю с винтовкой на плече. Он стоит в первом ряду первого взвода, первый справа. Ведь мальчик, который десять лет назад был маленьким восторженным зрителем «Орленка», теперь достигает почти двух метров роста! Когда раздается команда «Равняйсь!», только он остается неподвижным; все остальные в шеренге мгновенно поворачивают головы и устремляют глаза на его профиль. Когда строй марширует, от него – правофлангового – зависит четкость и точность движения. Не вспомнил ли он опять о своей особой, «счастливой звезде»?

Впрочем, «двухметровый Шарль», как его сразу прозвали, совсем свой парень, не правда ли? Так говорили его товарищи. В самом деле, спрятав свою холодную гордость, он безропотно подчиняется цуканью, или, как говорят французы, «бизютажу». Эту процедуру «старики» проделывают с каждым новичком в любом учебном заведении Франции до сих пор. Что они придумали для него? Стоило взглянуть на его весьма выдающийся нос…

Конечно, его заставили забраться на стол и продекламировать знаменитый монолог о носах из «Сирано де Бержерака». Зная Ростана наизусть, он, ни разу не споткнувшись, прочитал этот длинный текст. Изпод самого потолка раздавалось: «Пик, мыс, утес – нет, полуостров целый…»