Неизвестный Де Голль. Последний великий француз

Стало ясно, что любой политический кризис обрушивается не на какуюлибо часть государственной системы, а на исключительное воплощение ее реальной власти – на президента. «Красный май» показал, что это ставит под вопрос само существование социального строя. Буржуазия почувствовала крайнюю опасность полной персонализации власти. На июньских выборах чрезвычайные обстоятельства еще побуждают ее в последний раз объединиться вокруг де Голля. Но после успеха широкие буржуазные круги отходят от него. Он уже не дает им ощущения надежности: он внушает страх. Особое личное влияние генерала на массы, которое так эффективно защищало французский капитализм щитом высших национальных интересов, было утрачено. Власть де Голля оказалась «изношенной». В довершение всего генерал начал осуждать капитализм и, выдвигая план «участия», посягал на священный принцип частной собственности. Давно копившееся недовольство буржуазии самостоятельностью действий генерала чувствуется с небывалой силой. Потеряв поддержку низов, де Голль бесповоротно утрачивал теперь и опору в верхах.

Восемь месяцев, разделявших июньские выборы и уход генерала, его французские биографы называют временем «отсрочки». В самом деле, это была отсрочка приговора, вынесенного в мае 1968 года.

В сужающемся кругу верных голлистов рассчитывали, что у генерала откроется «второе дыхание». Признаки этого как будто появляются. В июле де Голль назначает премьерминистром Кув де Мюрвиля вместо Жоржа Помпиду, переведенного, как сказал генерал, «в резерв республики». Но последует ли чтото новое в политике? Когда в августе была взорвана первая французская водородная бомба, спрашивали: может быть, подобно этому, произойдет взрыв энергии и у де Голля? Ожидали его 17ю прессконференцию, назначенную на 9 сентября. Но очередная «торжественная месса» не принесла сенсации. Хотя генерал и сказал, что «голлизм является современным выражением порыва нашей страны, вновь активизированного ее стремлениями к блеску, силе, влиянию», сам он не проявил никакого «порыва»; генерал сообщил, что «участие», кроме применения его на уровне предприятия, должно осуществляться на уровне всей страны путем преобразования сената в экономический и социальный орган, представляющий «группы интересов» от предпринимателей до профсоюзов, а на уровне областей – путем создания в них аналогичных органов. Эти туманные планы не вдохновили никого. Даже ревностный поборник «участия» Луи Валлон сказал, что это «шаг назад по сравнению с прежними декларациями».

Прессконференция разочаровала всех. «Констатация своей беспомощности», «Гора родила мышь» – такие формулы мелькали в газетах.

За все время «отсрочки» де Голль словно колеблется, сомневается, хотя неукоснительно, с прежней неутомимостью выполняет свои повседневные обязанности президента. В двух случаях перед Францией вновь предстает прежний решительный и властный генерал, не считающийся с препятствиями и принимающий самые крутые меры.

В ноябре разразился так называемый «денежный путч» буржуазии против де Голля. Предприниматели давно уже алчно использовали любые средства, чтобы компенсировать потери изза повышения зарплаты, которого добились трудящиеся в мае. Наиболее эффективным средством оказалось обесценение франка, стабильность которого де Голль считал одним из главных своих достижений. Чтобы ничего не потерять самим, собственники стремятся сбывать франки и приобретать марки ФРГ. Более 800 миллионов долларов за несколько дней уплывают из Франции. Все говорят о неизбежности девальвации пресловутого тяжелого франка, этого любимого детища генерала, позволившего ему потрясти господство доллара. Но 24 ноября де Голль выступает по радио с заявлением, что франк не будет девальвирован, несмотря ни на что! Заявление вызывает недоумение и возмущение на финансовых биржах мира. Но де Голль добивается своего благодаря помощи… Бонна! И он требует жертв не у предпринимателей, конечно, но у трудящихся. Итак, десять лет власти де Голля привели к финансовому краху, как и при старом «режиме партий». Престижу де Голля нанесен новый непоправимый удар.

25 декабря израильская авиация совершает разбойничий налет на аэропорт в Бейруте, уничтожая стоявшие там гражданские самолеты. Генерал де Голль немедленно, не советуясь ни с кем, принимает решение о строжайшем эмбарго на поставку Израилю самолетов «Мираж», за которые ТельАвив уже заплатил деньги. Недовольство произраильских кругов, всепроникающее влияние которых простирается даже на многих членов голлистского правительства, достигает небывалой силы. И раньше независимый курс де Голля в ближневосточных делах вызывал их негодование. Теперь международный сионизм объявляет ему войну не на жизнь, а на смерть.

Об уходе де Голля говорят как о решенном деле.