Неизвестный Де Голль. Последний великий француз

Но эффект лекций оказался весьма сомнительным. Патетический, напыщенный тон, непривычный, даже неожиданный для аудитории, настроил ее враждебно к лектору. Это настроение усилилось еще больше ревнивым недоброжелательством, вызванным демонстративным покровительством маршала Петэна, первого лица в армии, этому безвестному, но крайне самоуверенному капитану. Правда, когда де Голль вскоре повторил свои лекции в Сорбонне для гражданской и более интеллигентной аудитории, то результат оказался иным. Здесь публика тепло отнеслась к оратору, который произвел впечатление своей культурой, оригинальностью, смелостью мыслей и темпераментной формой их изложения. Во всяком случае, эти лекции сыграли свою роль; они оказались толчком, побудившим де Голля затем написать книгу, вышедшую спустя несколько лет под интригующим названием: «На острие шпаги».

В 1927 году де Голль получает свою четвертую нашивку, теперь он майор. Его назначают командиром 19го мотопехотного батальона, входящего в состав французских войск, оккупирующих в Германии Рейнскую область. Батальон стоит в древнем городе Трире, который некогда служил центром военных операций римлян на Рейне. Поскольку иностранцам (а тем более немцам) всегда показывают лучшие войска, то и батальон де Голля принадлежит к отборным подразделениям французской армии.

Майор де Голль, познакомившись с батальоном, нашел, что это «отличное подразделение». Ему понравились молодые офицеры, получившие военное образование уже после войны и поэтому не зараженные ненавистью к войне, характерной для многих, испытавших ее на своем опыте. Ему, правда, не пришлись по вкусу некоторые слишком культурные офицеры. Характерно, что, будучи сам офицероминтеллигентом, он предпочитал иметь среди подчиненных людей, не предающихся абстрактным размышлениям, образованность которых, по его мнению, выражалась в претенциозной беспомощности. Он пишет по этому поводу Люсьену Нашену: «Марс не отличался большим умом, но зато был сильным, красивым и смелым».

Де Голль суров, иногда даже жесток по отношению к самому себе, и поэтому он считает себя вправе быть требовательным к другим. Этот пунктуальный, энергичный командир, занимаясь всецело своим батальоном, хочет довести его до полного совершенства. Но он и заботится о своих людях. В 1927 году на Мозеле выдалась суровая зима; от морозов пострадали знаменитые виноградники, а во французских войсках вспыхнула эпидемия гриппа. В Трире умерло больше 30 солдат. Сведения об этом дошли до Парижа, ктото из недовольных напряженным ритмом боевой подготовки в 19м батальоне послал жалобу в парламент. В результате в Трир прибыла высокая парламентская комиссия, в которой оказалось немало видных политиков (члены комиссии – Эррио, Даладье, Гуэн, Рамадье в разное время возглавляли правительства). Комиссия смогла убедиться, что в 19м батальоне дело поставлено образцово, и об этом доложили палате депутатов. Докладчик сообщил о любопытном эпизоде. В разгар эпидемии умер солдат Гуро, у которого не осталось никаких родственников, ни матери, ни отца. Тогда командир батальона майор де Голль решил сам носить знак траура по умершему.

Палата депутатов, выслушав рассказ об этом, разразилась бурными аплодисментами, а сидевший на правительственной скамье премьерминистр Пуанкарэ откликнулся весьма одобрительной репликой. Кстати, де Голль в своей жизни непосредственно общался с народом только в армии. Народ всегда представал перед ним в облике солдата, призванного к безусловному повиновению и поэтому заслуживающего внимания и уважения. Такую психологическую позицию, приобретенную жизненным опытом, навсегда сохранит де Голль по отношению уже не к солдатам, а ко всем французам.

Энтузиазма, вызванного новым назначением, хватило у де Голля ненадолго. Разве могла удовлетворить его деятельность в масштабе батальона, пусть даже самого образцового? Его духовный горизонт охватывает по крайней мере всю Францию. Казалось, можно не волноваться за ее. судьбу, ибо, за редкими исключениями, у французских политиков во все эти годы на языке только «божественный цветок – мир» (слова Эдуарда Эррио). Но вскоре, после того как прозвучали столь прекрасные слова, президентом Германии стал фельдмаршал Гинденбург, человек вовсе не склонный довольствоваться ароматом «божественного цветка».

В октябре 1925 года подписаны соглашения в Локарно, гарантирующие западные границы Германии, но одновременно ликвидирующие разницу между победителями и побежденными. Красноречивого министра иностранных дел Франции Аристида Бриана провозглашают «отцом мира». Начальник его кабинета Леже говорит: «Франция добилась наконец обеспечения своей безопасности на Рейне… Войны больше не будет». Но вскоре статссекретарь Вильгельмштрассе фон Шуберт заявляет: «Как только Германия сможет, она постарается отвоевать Эльзас и Лотарингию».