Неизвестный Есенин

Как уже было сказано выше, детей школы Дункан советское правительство на гастроли не пустило под предлогом нецелесообразности и больших расходов, хотя Айседора надеялась на их приезд, вела переговоры, мчалась то в Любек, то в Лейщиг и Франкфурт и Веймар. «С нетерпением ждем Вашего приезда, — писал Есенин Илье Шнейдеру. — Со школой, конечно, в Европе вы произведете фурор».

А им уже приготовили «сюрприз». Наркомпрос 21 июля 1922 года постановил: «Гастрольную поездку Дункан в Америку признать нежелательной». Вот так, тихо, молча, никому ничего не объясняя.

Отменив гастрольную поездку детей в Европу, а затем и в Америку, советское правительство поставило Айседору в самое невыгодное положение: школа в России в глазах западной общественности оказывалась блефом. А присутствие рядом с ней молодого супруга усугубляло скептическое к ней отношение и уводило мысли совсем в другом направлении.

Поэта Есенина «погребли» в свободной Америке. Айседору Дункан «похоронили» в большевистской России.

«Боги могут вволю посмеяться», — сказала великая Анна Фитциу, заявляя протест против горького опыта Двух Великих на Острове Слез. Но боги могли и поучиться людскому коварству. Урок был беспрецедентный. С тех самых пор Есенин и Айседора тщетно пытались возродиться из пепла. Но их упорно сопровождал шлейф чада и смрада.

Айседора погибла 14 сентября 1927 года. И в 1928 году Ирме разрешили вывезти на гастроли одиннадцать лучших учениц. Теперь не было необходимости держать их в Союзе: и себя обеспечат, и большевикам рекламу сделают.

Турне, организованное Солом Юроком по всему североамериканскому континенту, продолжалось полтора года и имело огромный успех. Ничего удивительного, что американцы тотчас захотели воспитывать и обучать своих детей так же, как большевики в Советской России — по системе Айседоры Дункан.

А в Советской России школа Дункан за время ее отсутствия была вытеснена из особняка на Пречистенке и фактически перестала существовать. Боги могли вволю посмеяться. Страна изгоняла лучших своих детей.

Глава 5 Черный человек

Стихи кабацкого цикла («Снова пьют здесь, дерутся и плачут…» и др.) Есенин написал там же, за рубежом. Можно предположить, что они о русской эмиграции. Так некоторые критики и представляли эти стихи. Хотя Есенин предусмотрительно объединил их в цикл «Москва кабацкая». Так что речь идет о родимой столице. Не о Берлине, Париже или Праге, а о Москве, нынешней, большевистской.

Критики («Известия» 1923 г., 23 авг.) и тут извратили суть, преподнесли по-своему: «После доклада поэт читал свои последние стихи. Необходимо отметить, что в первом цикле, «Москва кабацкая», несмотря на жалость поэта к этой умирающей Москве, которую Октябрь выбросил за борт истории, чувствуется новая большая струя в поэзии Есенина».

Так и будут впредь «перевертывать» всю поэзию Есенина, приспосабливая «под себя». Так «перевернули» и поэму «Черный человек», увидев в поэме самого автора как хронического алкоголика и забулдыгу.

Поэма «Черный человек» до сих пор остается самым загадочным и нерасшифрованным произведением русской литературы. Во всяком случае, критики сходятся в одном: поэма Есенина, говоря гоголевскими словами, — «это крик ужаса и стыда, который вырывается из груди человека, увидевшего в зеркале свое оскотинившееся лицо».

Бессильным и незащищенным от черных сил зла почувствовал себя Есенин в Америке. С отчаянием, болью и гневом взывает он, не узнавая себя:

«Черный человек! Ты не смеешь этого… Что мне до жизни скандального поэта!»Там, в «мерзкой книге», представлена «жизнь какого то прохвоста и забулдыги». Это «нагоняет на душу тоску и страх».

Может быть, впервые понял Есенин с такой ясностью, что подвалы Лубянки, где «красятрты в жестяных поцелуях», не самое страшное изобретение погромпдиков от революции. Куда страшней увидеть в зеркале свое кривое отражение.

Не тогда ли понял сам и предупредил читателя: «Все-таки как должно меня поймут лет через двести».

Мысль о том, что «Черный человек» в поэме Есенина — это Троцкий, высказывалась литературоведами, но была отвергнута за недоказанностью, неубедительностью. Тем более, что начальный вариант поэмы — «более мрачный и трагический», как свидетельствуют все, слышавшие чтение самим Есениным, — не сохранился.

Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.

Странно. Откуда это? Почему «водолазовой»? Может быть, Есенин услышал леденящую душу историю времен гражданской войны? О том, как водолаз, которого погрузили проверить повреждение винта, оказался среди утопленников. Их был целый лес! В белой одежде — кальсонах и рубашках — они стояли, слегка покачиваясь и простирая руки. Казалось, они хватали его со всех сторон, цеплялись, не отпускали…