Неизвестный Есенин

«Тебя здесь продолжают грызть в бакинской газете «Труд» (5 и 8 окт. 1924 г,), какой-то Гольдберг прислал целую статьищу строк на 350–400, в которой неопровержимо (для него) доказывает, что ты упадочник».

Из дневника Виктора Мануйлова 1926 года можно более наглядно представить обстановку, которую искусственно создавали вокруг Есенина. В клубе Сабира на вечере, который «прошел с большим успехом», Есенин попросту поддразнивал тех, кто сидел в первых рядах, а в первых рядах «сидели некоторые требовательные критики» и по-разному воспринимали «вызывающие интонации»:

Ну, говори, сестра.
И вот сестра разво-о-дит.
Раскрыв, как библию, пузатый «Капитал»,
О Марксе,
Е-нгельсе…
Ни при какой погоде
Я этих книг, ка-нешно, не читал.

Чтобы понять и осмыслить хотя бы некоторые описанные в мемуарах эпизоды и поведение лиц, в том числе и Есенина, надо знать, что было и как было на самом деле, надо знать факты. В 1924 г. в Баку произошел инцидент, связанный с именем некоего Гольцшмидта, о котором в воспоминаниях Матвей Ройзман рассказал весьма забавную историю.

«В жаркий июльский день 1922 г. вышел из одного подъезда в костюме Адама «футурист жизни» Владимир Гольцшмидт, а с ним две девушки в костюмах Евы. Девушки несли над головой футуриста полотнище, на котором крупными черными буквами было намалевано: «Долой стыд!»

Зычным голосом новоиспеченный проповедник стал объяснять толпе, которая сразу собралась, о том, что самое красивое на свете — человеческое тело, а люди, скрывая его под одеждой, совершают святотатство. Толпа тотчас окружила голых проповедников, а старушка с криком: «Ах вы, бесстыжие!» — начала дубасить одну из девиц (…) Возник скандал. Милиционеры препроводили всех троих в отделение, а после суда «футурист жизни» и его спутницы были высланы из столицы на три года».

Выступал Владимир Гольцшмидт обычно с поэтами-футуристами Маяковским, Бурлюком, Каменским, но не как поэт, а как цирковой артист (используя современную терминологию, как культурист), демонстрируя силовые номера и свои бицепсы.

В 1924 г. Гольцшмидт предложил Есенину совместное выступление в Бакинском театре. Поэт отказался, возможно, потому, что уже дал обещание студентам выступить в их клубе. Ни слова не сказав Есенину, Гольцшмидт тотчас отправился к директору театра и договорился о совместном выступлении. Директор с радостью согласился и тотчас распорядился о продаже билетов, а Гольшмидт взял на себя обязанности оповестить жителей о завтрашнем выступлении.

Все это узнал Есенин от студентов, которые утром толпой ввалились к нему в номер гостиницы. Наперебой, шумя и возмущаясь, рассказывали они, что в городе расклеены афиши о выступлении Есенина в обещанные часы. Мол, как он, Есенин, собирается выступать одновременно в двух местах, и будет ли у них сегодня его выступление? И в этот момент на пороге комнаты возник сам виновник скандала. Очевидно, он пришел к Есенину объясниться и поставить его перед фактом: студенты, как известно, народ всегда безденежный, а в театре уже были проданы все билеты.

Его появление вызвало немую сцену: студенты, только что хором говорившие, замолчали от неожиданности. Гольцшмидт молча стоял, держась за ручку двери, а Есенин тоже молча взял со стола недопитую бутылку и пустил ею под ноги пришедшего. Брызнули осколки. Футурист, ни слова не говоря, шагнул за порог и с такой силой «прикрыл» дверь, что дверную ручку унес с собой, а внутренняя медная пластинка со звоном упала на пол. Обалдевшим студентам Есенин только и сказал:

— Раз обещал, значит, буду.

Вечером Есенин с большим успехом выступал в студенческом клубе, а в театре вовсю бушевал скандал, публике возвращали деньги за проданные билеты, а «футурист жизни» еще днем покинул город.

А много лет спустя в расширенных мемуарах уже известный ученый Виктор Андроникович Мануйлов так опишет эти события: