Неизвестный Есенин

Рассказывают так. Сосед Бениславской по квартире Грандов приревновал к Есенину свою молодую жену (сотрудницу газеты «Беднота», будущую писательницу Елену Кононенко), которая была страстно влюблена в поэта. Поскольку дом этот был ведомственным, и жили в нем работники печати, сотрудники газет «Правда» и «Беднота», Грандов, ближайший коллега Сосновского, редактор «Бедноты», третирует Бениславскую, требуя немедленно выписать Есенина — ему не место в доме работников партийной печати. Да Есенин, собственно говоря, почти и не жил здесь в это время, как бездомная собака, скитался он по чужим углам.

Из ревности или по другой какой причине Грандов сделал все возможное, чтоб жизнь Есенина стала невыносимой. Конфликт закончился трагически: Грандов повесился.

Здесь рассказчики, как правило, умолкают, предоставляя читателю возможность самому «импровизировать» и делать вывод. А вывод непременно будет такой, как в мариенгофском «Романе»: Есенин вернулся «другой», безнравственный и аморальный. И таким сделали его за короткое время богемная жизнь с Дункан и заграничное турне. А все потому, что не было у деревенского парня внутреннего стержня. Съехал с Пречистенки, ушел от Мариенгофа, остепенившегося, женатого человека, окружил себя гаремом: Галина Бениславская. Августа Миклашевская, Надежда Вольпин, Анна Берзинь — всех и не перечислишь. Совершенно безнравственный и растленный тип, пьянь кабацкая.

Ну, а что же молодая жена Грандова — Елена Кононенко? Неизвестно, довела ли сотрудница газеты «Беднота» своего супруга до этого нервного срыва, но точно известно, что Есенин здесь ни при чем. Его уже не было в живых, когда Грандов в 1927 и 1928 годах все еще редактировал свою газету. Лишь в 1929 году придет другой редактор, а Грандова найдут повешенным на батарее (не правда ли, знакомый почерк?).

Еще на «товарищеском суде» над поэтами «друзья» Мариенгоф и Рабинович впервые указали «на болезненное состояние Есенина». На то, что он «совершенно спился, что он опасно болен, что он близок к белой горячке, и что его необходимо лечить». Мариенгоф, напомню, объяснял друзьям, что эта вопиюпдая ложь была во имя спасения Есенина. В «Литературной энциклопедии» 1930 года уже как непреложный факт написано, что привел Есенина к самоубийству наследственный алкоголизм.

А есенинские выступления? Доклад поэта в Ленинграде 14 апреля в зале Лассаля «О мерзости в литературе» (Есенин назвал его «Словом») в воспоминаниях «друзей» оброс новыми подробностями о невменяемости Есенина.

Особенно изощрялся Романовский (Морщинер) Иосиф Семенович. В письме Белоусову он так описывает один из «литературных вечеров» в Ленинграде:

«К 3 часам дня все билеты были распроданы — громкая слава Есенина сделала свое дело.

Стемнело, близился вечер… А Есенина в гостинице нет. Как ушел утром, так с тех пор не появлялся. Начинаю волноваться. То и дело выбегаю из своего номера, стучу в двери есенинского номера, оттуда никто не отзывается. Спускаюсь вниз, к швейцару(…)

— Нет, не приходили.

Возвращаюсь к себе в номер. Вдруг — стук в дверь…

Какой-то мальчишка вручил швейцару клочок бумаги (…) Читаю. Характерным есенинским почерком написано: «Яво второй, вверх к вокзалу». Стараюсь понять. Наконец меня осенило: речь идет о пивной или столовой. Бросаюсь по Невскому, захожу во все пивные и рестораны. Увы! Нигде поэта нет. Наконец в каком-то ресторане вижу за столом большую компанию и среди них Есенина».

И только в 1980 (!) открылась правда. В 6-томнике опубликована записка Есенина с таким содержанием: «Устроителям вечера поэзии в зале Лассаля. Я ждал. Ходил 2 раза. Вас и не бывало. Право, если я не очень нужен на вечере, то я на Николаевской, кабачок слева внизу».