Неизвестный Горбачев. Князь тьмы

В красном углу маленькой комнаты под кролевецким рушником висит икона Божьей Матери с Сыном. Не раз она падала перед ней на колени, моля помочь найти сына, ее Мишу…

* * *

Как-то вечером, истопив печку, она сидела перед телевизором. Внучка за столом углубилась в учебник. По телевизору транслировали открытие XXVII съезда КПСС. Она не очень прислушивалась к тому, о чем говорили. Просто смотрела на людей, которые заседали во Дворце съездов. Неожиданно – словно током ударило: тот, который выступал с докладом, показался ей до боли родным.

– Ой, Миша… Внучка удивленно посмотрела на бабушку:

– Кто, бабуля? Какой Миша?

– Мой Миша…

Слезы покатились из ее глаз. Она не могла уже оторваться от экрана.

– Так это же Горбачев, бабуся! Горбачев, слышишь?

Она не хотела ничего слышать. Ничьих доводов, ничьих слов. Боялась и боится только одного: чтобы не умереть, пока не скажет ему, что нашла его, что она его мать, а он ее сын. Посылала заказные письма в Москву – Горбачеву, Раисе Максимовне, их зятю Анатолию в больницу, где он работает… В ответ получала извещения: письмо передано в общий отдел ЦК КПСС. И все. Приезжали к ней ответственные люди из Бахмача и Чернигова, уговаривали, убеждали, что она ошибается. Она не отрицала: пусть себе говорят, у них такая работа. Переубедить же ее никто не сможет. Слушает Мария Павловна только свое сердце.

Она завела дневничок, в которой записывает все, что происходит в жизни того, в ком она узнала сына:

«Мишу узнала на 27 съезде 86 года.

Миша Президент. 15 марта 90 г.

Заваруха была на даче 19 августа 91 г. на Спаса.

Президент Фонда Миша. 92 г. 1 января».

…Мария Павловна уверена, что ее письма не доходят к тому, кто для нее как Бог. Обрадовалась приезду журналистов: теперь он наконец будет знать о ней.

Теперь в ее комнате над ковриком с оленями висит большой цветной портрет Михаила Сергеевича Горбачева. А со стены смотрит кареглазый мальчик в пилотке-испанке. Они действительно чем-то похожи, тот, которого знает весь мир, и Миша Ермоленко из Гайворона, чья судьба не известна даже родной матери.

…Марья Павловна и Екатерина Александровна провели нас до ворот…

– Приезжайте к нам летом, – приглашали они. – Здесь такая красота. Море цветов… Приезжайте!

К визитерам старая мать привыкла. С тех пор, сказала, как узнала сына, было их немало. Вот и мы приезжали. Поверьте – не за сенсацией. Ничего определенного мы сказать не можем. Но и переубеждать старую мать, что она ошибается, не позволяет совесть. Собственно, что мы знаем о раннем детстве того, кто был нашим первым Президентом? Ничего. Строить какие-то догадки – недостойно. Точно известно нам лишь то, что живет на Черниговщине в селе Дмитровка человек очень сложной, трагической судьбы. Выпало ей пережить то, что не дай Бог никому.

Есть в этой истории какая-то тайна.

– Ничего мне от него не надо. Пусть живет и делает то, что ему хочется. Но брать грех на душу не могу. Хочу, чтобы он знал мать, а я его. И все. Не искать же мне его на том свете! – слышу ее горестный голос. И знаю: ничто, никакие доводы и разъяснения, никакие разубеждения не остановят ее. Будет искать она сына, пока живет в этом мире.

Простите нас, мама…

Л. Кузьменко».

* * *

Пожалуй, и я бы, как многие другие, отмахнулся: да перестаньте морочить голову! Мало ли в истории было лжецаревичей, сыновей лейтенанта Шмидта и прочих мистификаторов?! Мало ли авантюристов выдавали себя за родственников известных деятелей, ученых, писателей?! Ведь Хлестаковы – как явление – непреходящи.

Бывали и искренние недоразумения. На что уж я – сирый, но и мне, рожденному в 35-м, писали и пишут взволнованные письма типа: «Помнится, в нашей роте служил Олейник Борис Ильич, мы с ним дружили… Но в 42-м, после тяжелого ранения, я потерял его след. А недавно увидел вашу фамилию в газете… Отзовитесь: не тот ли это Олейник, с которым я воевал?» – и прочая.

Не исключено, что и эта женщина, исстрадавшаяся в поисках сына, приняла страстно желаемое за действительное. Но пусть ни у кого не повернется язык осуждать, а тем более «радикально» зубоскалить по поводу ее непроизвольной ошибки.

Однако позволительно спросить: есть ли у кого-либо, вплоть до самого Горбачева, мандат на непогрешимую истину, дабы однозначно, в императиве утверждать, что это… ошибка? И не слишком ли много совпадений, включая и то, что предки Горбачева с Черниговщины? Но главное – кто посмеет усомниться в правдивости исповеди матери, если даже сие – всего лишь фатальное совпадение и Михаил Сергеевич – не тот мальчик Миша, которого потеряла несчастная женщина?

Оставим эту тайну для двоих. Даже в самых запредельных, противоречащих всем устоявшимся понятиях и проявлениях люди пытались отыскать логику, точку отсчета, перводетонатор цепной реакции, приведшей к тем или иным последствиям. И всегда находили объяснение – не важно, подтверждалось ли оно последующим реальным опытом или становилось достоянием мифов.