Неизвестный Янгель

Позже мне довелось поближе познакомиться с Главным. Было это так. Нашей группе поручили одну очень серьезную работу. Дело было новым, аналогов решения подобных проблем ни у нас в стране, ни за рубежом не было (для того времени это было естественно: приходилось все начинать с нуля, и новое направление, рождавшееся в стенах нашего КБ, требовало новых, еще неизвестных решений). Долго бились мы над этой проблемой, перебрали десятки вариантов, наконец остановились на одном решении, которое, как нам казалось, было интересным и приемлемым.

Докладывая М.К. Янгелю, мы не особо-то вдавались в подробности, считая, что Главного детали не интересуют. Михаил Кузьмич внимательно выслушал нас, уточнил отдельные конструкции узла, проявляя при этом полнейшую осведомленность во всех тонкостях нашего проекта. На наше удивление, Михаил Кузьмич как-то сразу объемно и зримо охватил всю суть этой проблемы. Он тут же подбодрил нас, подсказал в каком направлении вести дальнейшую разработку, и, похвалив за инициативу, пожелал нам удачи.

Признаться, мы были ошеломлены этой встречей: во-первых, исключительной доброжелательностью Главного к нам, только начинающим свой конструкторский путь, и, во-вторых, интеллектом этого на вид простого человека. Фундаментальные знания и редкая интуиция помогали ему безошибочно ориентироваться в самых коварных конструкторских „рифах“ и находить часто единственно возможный и кратчайший путь к цели».

3

– Все, батя, уезжаю, – сказал Михаил. – Вот, смотри!

Он положил на стол комсомольский билет.

– А что с ним, – отец покосился на билет, – нельзя тут?

– Нет, – сказал Михаил. – Понимаешь, батя, началась индустриализация, – сын произнес слова нараспев, по слогам. – На фабрике буду работать под Москвой. Да и мир надо посмотреть, а тут все известно!

– Грамотные больно стали, – проворчал для вида Кузьма Лаврентьевич.

Сына он не держал. Напротив, хотел, чтобы Михаил образованным человеком стал. Многие уезжали из Зыряновой. Кто знает, может, сыновьям иная выпадет судьба?

«Индустриализация!»

«Поднимем пролетарские заводы!»

«Наша индустрия – это самый сильный удар по капитализму!»

Эти лозунги для сельских парней двадцатых годов звучали точно так же, как «Даешь космос!» для их одногодков в шестидесятых.

Деревня, дом, неторопливые воды Илима, череда привычных крестьянских забот отца и старших братьев – казалось, ничто не изменилось в Зыряновой. А где-то там, за тайгой, в больших городах бурно рождалось новое. Михаила неудержимо тянуло туда.

Десять лет спустя Янгель иными глазами посмотрит на Зырянову и скажет:

– Здесь изменилось все, потому что другими стали люди. Они почувствовали себя хозяевами этой тайги, этой реки. Теперь они могут остановить Илим…

Напророчил!

Когда начала строиться Усть-Илимская ГЭС, Михаил Кузьмич уже был Главным конструктором. А зимой 74-го не стало Зыряновой. Несколько деревень, в том числе и Зырянова, исчезли в глубинах Усть-Илимского моря. Волны покрыли тропинки в тайге, по которым Миша ходил с отцом и братьями, исчез косогор, с которого открывалась панорама Илима.

Дом, в котором родился будущий академик, погрузили на «МАЗ» и отправили сквозь тайгу в поселок, где стал музеем.

…Миша Янгель уехал в Москву. Отец отпустил сына в надежде, что Михаил найдет тропинку к знаниям. Образование – это та заветная мечта, которая почетна и желаема для любого сибиряка, живущего в тайге.

Но какой трудной и извилистой бывает эта дорога!

Впрочем, могла ли она быть другой?

Михаил Кузьмич Янгель начал рождаться как Главный конструктор в цехах подмосковной ткацкой фабрики имени Красной Армии и Флота.

«Идем к коммунарам», «встретимся у коммунаров», «берите пример с коммунаров» – имена Дмитрия Смирнова, Михаила Янгеля, Николая Васильева, Семена Граникова, Ивана Брускова были у всех на устах. И не только потому, что, объединившись в «коммуну», комсомольцы жили весело, дружно, но именно от них брали начало многие, как мы теперь говорим, почины. Именно коммунары задавали тон в работе всей фабрики.

Прежде всего нововведением была «функционалка». Комсомольско-молодежная бригада ткачей перешла на новую систему: каждый выполнял одну операцию. Вскоре все убедились, что в ткацком деле появился прогрессивный метод работы.

Традиции мы впитываем незаметно. Они закаляют душу, учат ценить великое. Наконец, они помогают созреть разуму, оценить прошлое и разглядеть будущее.

Бывшая Вознесенская мануфактура богата своим прошлым. Были в нем страницы и трагические, и героические. Первых, к сожалению, больше.

Именно здесь «пьяный, дикий народ в трактире, 3000 женщин, вставая в 4 и уходя с работы в 8 часов… бедствуют среди соблазнов в этом заводе для того, чтобы никому не нужный миткаль был дешев и Кнопп имел бы еще деньги, когда он озабочен тем, что не знает, куда деть те, что есть».

Так писал о фабрике Лев Николаевич Толстой, который посетил ее 28 марта 1889 года.

Разве его слова не напоминают нам нынешнюю ситуацию?!

Нет, не на ткацких фабриках, а в той же «нефтянке»? Впрочем, это уже другая история…