Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу

…Когда я уходил, Жак Дюкло положил свою маленькую, коротенькую ручку на мое плечо:

– Что загрустили, товарищ? Жизнь – это надежда. Движение – компромисс. Логика сильнее фанатизма. Слепцы ходят по равнинам, горные пики им недоступны, не так ли?

Отчеты по командировкам

Люди штурмуют небо (Восточная Сибирь, 1958)

Я знаком с Бетховеном

Вернее, даже не с одним, а со многими. Они живут в тайге: в палатках, избах, двухэтажных домах. Они все молоды и сильны. Они любят Вольфганга Амадея Моцарта и Петра Чайковского, Василия Сурикова и Винсента Ван Гога, Михаила Шолохова и Эрнеста Хемингуэя, Николая Черкасова и Симону Синьоре.

Лица у моих знакомых Бетховенов вечно загорелые, потому что сибирское солнце ласково к тем, кто исповедует любовь к этому краю бело-вспененных рек, синей тайги и высокого, бесконечно светлого и чистого неба.

Руки у них крепки, мускулисты и мозолисты. «Это руки творцов – так они вдохновенны и выразительны», – говорил я моему соседу в самолете, шедшем из Абакана в Москву.

Руки, вдохновение и Бетховен

– Подождите, – весело удивился мой собеседник, – но при чем здесь Бетховен? Мускульность рук и вдохновение? Помилуйте, это ж нелепица! Вдохновение – удел немногих. Это счастливый и грозный удел творцов, создающих прекрасное, то, чему поклоняется человечество.

– В вашем возражении, – сказал я, – только одно слово неверно.

– Одно слово – частность.

– В данном случае эта частность решает всё. Вы сказали, что вдохновение – удел немногих. В этом ваша главная ошибка. Сегодня у нас вдохновение – удел миллионов.

Несколько вопросов и одна иллюстрация к ним

Что заставляет Дмитрия Шостаковича просиживать у рояля долгие часы напролет в поисках мелодии? Кто заставляет Михаила Шолохова проводить у письменного стола многие дни – разительно короткие так же, как и нескончаемо длинные? Кто заставляет физика Ландау годами искать решения проблемы – одного, самого верного, самого истинного решения?

Лев Толстой говорил: «Если можете не писать – не пишите». Если бы Шостакович мог не творить – он не творил бы! Творчество – это веление сердца и разума, это жажда, это вечное спринтерство мыслей и чувств.

Но когда я думаю о творчестве, вспоминается мне не только светлая лаборатория физика, не Вешенская станица – вся в распахнутом весеннем цветении, не строгая молчаливость клавиатуры рояля. Нет.

Вспоминается мне то, чему я был свидетелем три года тому назад. Это было в тайге, около поселка Балыксу, на железной дороге Абакан – Сталинск, построенной комсомолом.

Ребята прораба Виталия Зимина стояли около моста, сделанного ими за три дня вместо двадцати семи по плану. Они стояли по пояс в снегу вдоль железнодорожного полотна, проложенного через тайгу, через скалы и болота.

Ветра не было. В воздухе стыл леденящий, тугой мороз. Сухо перезванивали заиндевелые провода, и от этого казалось еще холоднее, чем было на самом деле.

Над тайгой лежала тишина, властная и хищная.

Ожидание было долгим, слишком долгим, но никто не говорил ни слова, все стояли молча, не глядя друг на друга. И вдруг где-то далеко-далеко прокатился раскатистый гудок. Гудок паровоза.

А когда по рельсам, одетым голубым плюшем мороза, пронесся первый состав с абазинской рудой, люди стали бросать в воздух шапки, люди прыгали в снегу, люди обнимали друг друга и кричали хриплыми, сорванными голосами слова радости и победы.

А потом, не сговариваясь, запели:

Это есть наш последний
И решительный бой!

Комсомолята имели право петь эту песню отцов, потому что они сделали невозможное, потому что они пробили наикратчайший путь от абазинской железной руды к кузнецкому углю, а соединение угля и руды – это есть сталь.

А сталь – основа основ могущества и благосостояния Родины.

Смотрел я на то, как ликовали эти молодые ребята – обветренные, кряжистые, сильные, смотрел я на их подруг – хрупких, маленьких девчат, сжимавших свои фасонистые ушанки в пальцах, покрасневших на морозе, смотрел я на них и думал: «Что же привело их сюда? Кто заставил их прийти сюда?»

Но чем дольше я смотрел на их ликование, тем яснее становилось, что никто и ничто не могло их заставить. Они пришли сюда сами, потому что они – творцы, вдохновенные и дерзкие.

Что такое вдохновение?

Вопрос поставлен в лоб. Отвечать на него надо так же – а ни один толковый словарь не дает исчерпывающего объяснения. Может быть, происходит это из-за того, что составлял справку о вдохновении человек, никогда не сочинявший симфонии, не писавший рассказа, не строивший дорогу в тайге.