Неизвестный Кожедуб

Слова сталинского приказа, как всегда, внушали уверенность в победе, в своих силах, но заставляли каждого из нас еще больше подтянуться, еще больше работать над собой. Товарищ Сталин предупредил, что в «наших рядах не должно быть места благодушию, беспечности, зазнайству».

9. На старые места

Наконец ясное солнце осветило аэродром. Сегодня улетаем! Командир говорит напутственное слово, и наша часть быстро снимается с аэродрома. Мы летим к тем местам, откуда эвакуировались.

— Помнишь, как в сорок первом году мы здесь грузили свои самолеты? И не думали, что отсюда начнем войну! — сказал мне Петро, когда, приземлившись, мы вышли из машин.

— Да, возвращаемся по старому пути, но вот куда попадем — интересно!

К нам подошел Леня, и мы втроем зашагали по аэродрому. Навстречу шла группа летчиков.

— Наши курсанты! — закричал я. Действительно, это были ребята, кончившие

вместе с нами училище. Со многими из них я в свое время занимался — помогал освоить то, что им нелегко давалось. Теперь роли переменились: они уже полтора года на фронте, бывалые летчики. Мы с Леней переглянулись: вот, брат, как мы отстали!

Весь вечер я слушал рассказы наших бывших курсантов о воздушных боях, об уловках врага, о том, как надо вести себя в воздухе.

На аэродроме стояло несколько самолетов со звездами на бортах — звезд было нарисовано столько, сколько летчик сбил вражеских самолетов.

Общее внимание привлекал «Як» — на его борту было восемнадцать звезд. Восемнадцать сбитых! Я долго стоял около него, смотрел на звезды и думал о том, как хорошо, вероятно, дрался этот летчик. Когда подошел механик, я спросил, чей это самолет. Оказалось, что это машина Героя Советского Союза Макарова, того самого Макарова, чья боевая деятельность мне так запомнилась по газетам. Как бы его увидеть? Нарочно несколько раз проходил мимо его самолета, но Макарова не видел.

Вечером мы с Петро зашли в парикмахерскую. Там было много военных. Мы сели на стулья у стены, дожидаясь своей очереди. Вдруг Петро толкает меня в бок и шепчет на ухо: «Смотри в зеркало». Я посмотрел — в стекле отражалось чье-то молодое, мужественное и удивительно знакомое лицо. Это был он, Макаров. Я его запомнил по снимкам. Улыбаясь, он что-то говорил парикмахерше. К сожалению, он уже собирался уходить. Мне так и не удалось «изучить» его. Когда он встал, то невольно, словно сговорясь, встали и мы с Петро.

Он был и с виду настоящим летчиком-истребителем: крепкий, подтянутый, быстрый, с зоркими ясными глазами. Мне очень хотелось пожать ему руку, но я одернул себя — куда мне, желторотому, жать руку герою, боевому, бывалому летчику! Когда он вышел, Петро многозначительно сказал:

— Вот это орел!

10. На фронт!

Мы знали, что должны торопиться на фронт: шло зимнее наступление наших войск. Немцы несли огромные потери и, видимо намереваясь отплатить за свое поражение под Сталинградом, предприняли контрнаступление в районе южнее Харькова. Солдатенко всячески старался ускорить наш вылет.

13 марта 1943 года рано утром получили приказ командира: как можно скорее подготовить свои самолеты и ждать сигнала о вылете. Вылетаем на прифронтовой аэродром.

Я побежал к своей машине, быстро подготовил ее, запустил мотор и вырулил. С нетерпением жду сигнала…

Мои товарищи по эскадрилье замешкались. «И чего они там возятся!» — думал я. Смотрю: первая эскадрилья — в ней были Евстигнеев, Амелин, Кучеренко — уже подготовилась. Ко мне подошел командир:

— Полетите с первой эскадрильей, чтобы мотор не работал впустую.

И он подал мне сигнал на вылет.

…Нас вел бомбардировщик, и мы послушно летели за ним. Летели на войну, на фронт! Наконец-то сбылась моя мечта!

Вот и аэродром. Здесь я уже побывал в 1941 году. Как много перемен произошло с тех пор! Там, где было кукурузное поле, раскинулся аэродром, и на нем щетинились зенитки. Еще недавно здесь шли бои, и вокруг летного поля зияли воронки от снарядов.

Это был настоящий прифронтовой аэродром. Самолеты были рассредоточены по капонирам, прикрытым с трех сторон земляной обваловкой. Она предохраняла от взрывной волны и осколков при налетах. Это своего рода бомбоубежище самолета. Одна сторона капонира открыта, и в нее закатывают машину.

Самолеты стояли наготове — вот-вот по первому сигналу сорвутся с земли.

На аэродроме много трофейных немецких самолетов и зениток. Вокруг летного поля — склады. Врага выбили отсюда так неожиданно, что он не успел ничего уничтожить. Можно было изучать, как оборудованы немецкие аэродромы.

Оказалось, что моя эскадрилья была направлена на передовой аэродром, недалеко от тех мест, где я учился. Туда же вылетел и командир полка.

А здесь, во втором эшелоне, находился заместитель командира по политчасти.

Лечу за пятьдесят километров, на передовой аэродром.

С той минуты, когда мы вылетели с учебного аэродрома на фронт, я нахожусь в состоянии внутренней мобилизованности: все мои знания, все способности, все мысли устремлены к одной цели — вступить в бой с ненавистным врагом.

11. Они только что из боя