Неизвестный Кожедуб

Советские истребители вступали в бой с любым количеством вражеских самолетов, врезались в их строй, стремительно атаковали, навязывали им свою тактику, воздействуя на вражеских летчиков своим мужеством, стойкостью, стремительностью, умением. Мы знали, что от наших действий во многом зависит успех действий советских наземных войск

Немцы стали вести себя нервозно и истерично. Их бомбардировщики несли огромные потери, а это облегчало действия наших наземных войск.

Настал момент, когда наша авиация, нанеся большие потери фашистским бомбардировщикам, стала вести активные бои с вражескими истребителями.

Через несколько дней после начала битвы на Курской дуге советская авиация завоевала полное господство в воздухе.

26. В наступление!

К 16 июля 1943 года немцы на нашем участке фронта перешли к обороне. Но наши войска не дали врагу закрепиться и предприняли мощное контрнаступление, отбросив противника на юго-запад.

24 июля Верховный Главнокомандующий поздравил войска наступающих фронтов с ликвидацией немецкого летнего наступления, о котором фашисты трубили на весь мир. Немецкая оборона подготовлялась долго — Советская Армия сломила ее за несколько дней.

…Немцы отступают. Наши войска не дают им возможности опомниться. Мы по-прежнему не вылезаем из своих машин — делаем по нескольку вылетов в день. Наш боевой счет растет. Спим мало. Иногда «досыпаем» днем в землянке. А когда техники спят — неизвестно. Они всю ночь просматривают и ремонтируют машины.

Наш полк перелетел на аэродром ближе к линии фронта. Развалины. Пепелище. Крестьяне встретили нас на околице разрушенного села. Впереди шел старик со строгим, скорбным лицом, с длинной седой бородой. Он подошел к Подорожному, обвел рукой — вот, мол, смотрите сами! — и сказал:

— Сынки, видите это!

Нас окружили ребята, женщины. Все мы были глубоко взволнованы.

Вечером я написал письмо в наш сельсовет и отцу: решил, что пока письма будут идти, войска 1-го Украинского фронта выгонят врага из родной деревни.

Конечно, хотелось быть с войсками 1-го Украинского фронта. Но цель у нас была общая. Вероятно, не один летчик 1-го Украинского фронта с волнением следил за боями на нашем участке, с нетерпением ждал освобождения родного села под Белгородом.

27. Клятва выполнена

С нашего аэродрома по тревоге вызвали десять самолетов. Мы поднялись. Группу возглавлял Семенов.

— Быстрее! Быстрее! В районе Рогани бомбардировщики противника! — раздалось в наушниках шлемофонов.

В такую минуту думаешь об одном: «Там враг бомбит наши войска! Скорее на выручку!» Семенов подает команду:

— Будьте внимательнее! Впереди до сорока пикирующих бомбардировщиков и истребителей противника. Атакуем!

С ходу захожу в хвост одному бомбардировщику и открываю огонь. Немец только было собрался пикировать. Вгоняю его в землю.

Восьмой самолет сбит — это месть за моих погибших товарищей. Я выполнил свою клятву.

…Смотрю — ведомый прикрывает надежно. В наушниках раздается команда с земли:

— Выше вас около двадцати «Хейнкелей-111». Атакуйте, атакуйте!

Врывается еще чей-то голос:

— «Мессеры» заходят в хвост, будьте внимательнее!

К нам эшелонами приближается около тридцати бомбардировщиков. Мы с Мухиным взмываем вверх и с ходу врезаемся во вражеский строй. Наши машины оказались под самолетами противника, и я увидел большие черные кресты на желтых плоскостях.

Вблизи нет своих. Напряжение достигает предела. Бить, не теряя секунды! Немцы поспешно бросают бомбы. Рядом пролетает одна, другая. Неожиданно бомбардировщики поворачивают на запад. «Нет, не уйти вам безнаказанно, гады!» — думаю я и кричу ведомому:

— Вася, берем в клещи крайний!

С двух сторон мы заходим к бомбардировщику. Начали сближаться. Дистанция подходящая. Командую: «Огонь!» Заработали пушки. Самолет врага вспыхнул и пошел к земле. Вдруг откуда-то на нас налетели до двадцати истребителей противника: сверху, снизу, справа, слева засверкали огненные трассы. Передаю Мухину:

— Вася, держись!

И мы, отбиваясь от яростных атак, уходим на свою территорию, то взмывая, то снижаясь по ломаной линии.

Немцы гонятся за нами, но их атаки безуспешны. Мы с Мухиным стремительно маневрируем на наших «Лавочкиных», отстреливаемся, отгоняем друг от друга вражеские самолеты. Теперь я уже научился соразмерять в воздухе каждое движение, экономить секунды. В этом бою я еще раз убедился, насколько велико значение спаянности нашей пары. Именно это и помогло нам выбраться из сложного положения.

Я вышел из самолета. Посмотрел на Мухина — у него на спине проступили белые соляные разводы. У меня тоже гимнастерку хоть выжми.

28. Мысли о воздушном бое

После боя по лицу летчика можно сказать, как много пережил он за те тридцать минут, которые он провел в воздухе. Что-то суровое появляется в глазах. На губах — запекшаяся кровь: видно, губы кусаешь.