Неизвестный Кропоткин

Речь вступившего вслед за ней вроде бы еще более «левого» революционера (куда дальше - анархиста!») Кропоткин удивила своей умеренностью: «Граждане и товарищи!- начал он. - Позвольте и мне тоже присоединить мой голос к тем голосам, которые звали весь русский народ… стать дружной стеной на защиту нашей родины и нашей революции… Родина сделала революцию, она должна ее довести до конца… Если бы немы победили, последствия этого для нас были бы так ужасны, что просто даже больно говорить о них… Продолжать войну - одно великое предстоящее нам дело, а другое, одинаково важное дело - это работа в тылу. Репрессивными мерами тут ничего не сделаешь… Нужно, чтобы русский народ во всей своей массе понял и увидел, что наступает новая эра… Разруха у нас ужасная. Но знаете, господа, что и в Западной Европе наступает новый период, когда все начинают понимать, что нужно строительство новой жизни на новых, социалистических началах…»

Справа зашумели - трудно поверить в эти «начала», особенно сейчас…

«Да, да, - как бы согласился Кропоткин. - Мы все неопытные в деле общественного строительства… Мы многое не знаем, многому еще должны учиться. Но, господа, у вас есть… - оратор обратился с сидящим справа, - я не говорю про ваши капиталы - у вас есть то, что важнее капитала, знание жизни. Вы знаете жизнь, вы знаете торговлю, вы знаете производство и обмен. Так умоляю вас, дайте общему строительству жизни ваши знания. Соедините их с энергией демократических комитетов и советов, соедините и то, и другое и приложите их к строительству новой жизни…»

Призвав присутствующих сделать все возможное, чтобы «уменьшить размеры назревающей братоубийственной гражданской войны», Кропоткин обратился к собравшимся с такими словами: «Мне кажется, нам в этом Соборе русской земли следовало бы уже объявить наше твердое желание, чтобы Россия гласно и открыто признала себя республикой… При этом, граждане, республикой федеративной!… Пообещаем же, наконец, друг другу, что мы не будем более делиться на левую часть этого театра и на правую. Ведь у нас одна родина».

Возгласы «браво!» и буря оваций были ответом зала на речь Кропоткина.

К тем, кто призывал довести войну до конца, до победы, присоединился и выступивший вслед за Кропоткиным Георгий Плеханов, полагавший, что только отношение к войне может объединить все силы общества.

Под бурную овацию всего зала и критики «Да здравствует революция!», «Да здравствует Керенский!» совещание уже глубокой ночью1.

1ГАРФ, ф. 1129, оп. 1., ед. хр. 734.

Возможно, чествования Керенского не понравились тогда Кропоткину, относившемуся отрицательно к попыткам возвеличивать отдельную личность до королевского уровня, и он подумал, что дальнейшее развитие революции должно выдвинуть других людей.

В сентябре разразился очередной кризис внутри правительства. Опять произошла смена министров. Новый состав назвали «правительством спасения революции», а его председателя Керенского наделили «чрезвычайными полномочиями». При этом предполагалось развитие демократии. Наконец, были назначены выборы в Учредительное собрание, создан Временный Совет республики (предпарламент) под председательством Николая Авксентьева. В состав совета вошли Николай Чайковский и Марк Натансон, тот самый, с которым Кропоткин отправился в эмиграцию в 1876 году. Оба - из старшего поколения революционеров, из тех, кто начал в России дело революционной пропаганды. То, что они возглавили победившую революцию, было естественно. Но Кропоткина не оставляла мысль, что наверху власти происходит не совсем естественный процесс: демократию пытаются совместить с диктатурой, в то время как основные массы народа в систему власти никак не вовлечены. Революция опять, как во времена Александра II, идет «сверху».

В газетах все чаще мелькают призывы к твердой и сильной власти. Все чаще говоря и пишут о большевиках, популярность которых очень быстро растет среди рабочих и солдат.