Неизвестный Кропоткин

Мы переживаем революцию, которая пошла вовсе не по тому пути, который мы ей готовили, но не успели достаточно подготовить. Что же делать теперь? Мешать революции - нелепо! поздно. Революция будет идти своим путем, в сторону наименьшего сопротивления, не обращая ни малейшего внимания на наши усилия.

Теперь русская революция стоит в таком положении.

Она творит ужасы. Она разоряет всю страну. Она в своем бешеном остервенении истребляет людей: потому-то она и есть революция, а не мирный прогресс, что она ломает не глядя…

и мы бессильны пока направить ее по другому пути до тех пор, пока она не изживает себя. Нужно, чтобы она изжила свои силы.

А тогда?

Тогда - роковым образом придет реакция.

Такой закон истории, и легко понять, почему иначе и быть не может.

Воображают, что мы можем изменить ход революции - детская мечта. Революция - такая сила, что ее хода не изменить. А приход реакции абсолютно неизбежен, точно так же, как неизбежно углубление поверхности воды позади каждой волны, как неизбежен в человеке упадок сил после лихорадочного возбуждения.

А потому все, что мы можем сделать, это направить наши усилия на то, чтобы уменьшить рост и силу надвигающейся реакции.

Но в чем могут состоять наши усилия? Умерить голос страстей, с той и другой стороны? кто же нас станет слушать? Во всяком случае, даже если есть дипломаты, способные сделать что-нибудь в этой роли, - то время их выступления еще не наступило; ни та, ни другая сторона еще не расположена их слушать.

Я вижу одно: нужно собирать людей, способных заняться построительной работой, среди каждой из своих партий, после того, как революция изживет свои силы. Нам, анархистам, нужно подобрать ядро честных, преданных, несъедаемых самолюбием работников-анархистов. И если бы я был моложе и мог видеть сотни людей - конечно, так как это следует делать, если хочешь подбирать людей для общего дела…

Если такие «собиратели» анархистов найдутся среди товарищей, то я, конечно, готов им помогать… - но гораздо больше перепиской и личными связями, чем путем печати.

П. А. Кропоткин

23 ноября 1921 г.

Свидетельства современников

А. А. Боровой (историк, публицист-анархист):

«Петр Алексеевич Кропоткин был редким живым воплощением аполлинического духа. С ног до головы он был вооружен солнечной трезвостью, постоянством, непоколебимой уверенностью в своих целях и средствах… Он послушный, почти благоговейный ученик природы».

Ж. «Пробуждение», N15, 1931, С. 15.

И. А. Бунин (писатель):

Вспомнил почему-то князя Кропоткина (знаменитого анархиста). Был у него в Москве. Совершенно очаровательный старичок высшего света - и вполне младенец, даже жутко».

Окаянные дни. М., 1990, С. 86.

В. И. Вернадский (академик):

«Работы Кропоткина… совершенно выдающиеся по самостоятельности и глубине мысли».

Вернадский В. И. Статьи и речи. Пг., 1922 г., т. 2, С. 85.

Эмма Гольдман (публицист-анархист):

«…Он был полон очарования и доброты, которые одинаково пленяли и друзей, и врагов, и пожалуй, в большей мере, чем его огромная эрудиция и прекрасная воспитанность».

«Пробуждение, N 15, Детройт, С. 224.

П. К. Козлов (географ, путешественник):

Я не только хорошо познакомился, но и сдружился с П. А. Кропоткиным, ведя с ним непериодическую, живую переписку. И, наконец, осенью 14910 года я встретился с Кропоткиным в Лондоне и был его ежедневным гостем на протяжении целой недели… С благоговением смотрел я на его оригинальную фигуру… в Кропоткине сочетались черты русского человека, талантливого географа и живого декабриста».

А РГО, ф. 18, оп. 1, ед. хр. 313.

А. П. Кропоткина:

«Это было в Дмитрове вечером 23 ноября 1920 г. Отец мой позвал меня и мою мать, чтобы мы выслушали то, что он написал. Он был сильно взволнован и голос его дрожал… его глубокая и активная любовь ко всему человечеству сделала крайне мучительным для него переживание чужих страданий, которых он не был в силах ни облегчить, ни предупредить. Неизбежность развития революции, шедшей с первых же шагов по ложному пути и ведущему лишь к поражению и к реакции, была для его трезвого ума трагическим испытанием».

Б. Л. Личков (геолог):

«Удивительно интересный и тонкий наблюдатель был все же Петр Алексеевич Кропоткин».

Переписка В. И. Вернадского и Б. Л. Личкова. М., 1980, т. 2, С. 47.

И. И. Майский:

«Это была, конечно, самая популярная фигура среди лондонской политической эмиграции»…

Путешествие в прошлое. М., 1960, С. 126.

Энрико Малатеста (публицист, анархист!:

«Кропоткин был одновременно и ученым, и социалистом-реформатором. Им владели две страсти: желание знать и желание работать для блага человечества. Ум систематически хотел все объяснить, исходя из одного принципа, все свести к единству.