Неизвестный Кропоткин

Студент Николай Смирнов продолжал вести домашние уроки. Часто они состояли просто в чтении новинок литературы. А кое-что и переписывали от руки. Например, «Горе от ума», второй том «Мертвых душ» Гоголя, запрещенные цензурой стихи Пушкина, Лермонтова, А. К. Толстого. Читали вместе поэму Рылеева «Войнаровский», переписанную Сашей в кадетском корпусе специально для брата. С чувством религиозного благоговения проходили мимо дома Герцена в Сивцевом Вражке, а на Никитском бульваре - мимо дома, в котором болел и умер Гоголь. «Сивцев Вражек с его бурным ручьем, несшимся весной, во время таяния снегов, вниз к Пречистенскому бульвару, не знаю почему, всегда представлялся мне центром студенческих квартир, где по вечерам ведутся между студентами горячие разговоры обо всяких хороших предметах», - вспоминал он в письме, написанном в 1914 году.

Ожидание перемен витало тогда в российских столицах. Их необходимость ощущали уже многие. Главное, что должно произойти и о чем говорят все - отмена крепостного права. Петр жил среди крепостных своего отца. В московском доме - 50 слуг, в селе Никольском - 75, более тысячи крепостных в трех губерниях. Добрый, чуткий, впечатлительный от природы Петя каждый день наблюдал, как отец обращается со своими слугами, не считая их за людей, называя «хамовым отродьем», не останавливаясь перед тем, чтобы собственноручно избить кучера, наорать на ключницу, послать неграмотного настройщика Макара с запиской, чтобы дали ему сотню розог. На всю жизнь запомнил Петр Кропоткин, как он весь в слезах выбежал в темный коридор, желая поцеловать руку униженному Макару, а когда тот сказал ему, не то с упреком, не то вопросительно, что будет он таким же, как его отец, воскликнул с горячей убежденностью: «Нет, нет, никогда!»

Одно из важнейших впечатлений детства - Крымская война против Турции, в союзе с которой в 1854 году выступили Англия и Франция. На эту войну шел из Кадетского корпуса брат Николай. Вернувшись с фронта, он стал пить. Отец, обнаружив эту склонность Николая, отдал его в монастырь: сначала он жил во Владимире, потом перевелся в Киево-Печерскую лавру, а в 1862 году, когда ему было 28 лет, сбежал из монастыря и исчез навсегда.

Серьезным событием была и смерть Николая I в 1855 году, совпавшая с поражением России в Крымской войне. Кончилась эпоха деспотизма. От вступившего на престол Александра II русское общество ожидало проведения давно назревшей крестьянской реформы. Но ее подготовка затягивалась.

Тем временем для Петра Кропоткина подошел срок поступления в Пажеский корпус.

В Пажеском Его Величества.

1857 год. На пятнадцатом году жизни Петр едет в Петербург, где его во исполнение воли Николая I зачисляют в Пажеский корпус, самое привилегированное в то время учебное заведение, основанное Екатериной II для пополнения рядов своей гвардии. За 100 лет корпус окончили такие известные в российской истории люди, как писатели Федор Толстой и Александр Дружинин, Александр Радищев и Павел Пестель. Пажами были фельдмаршалы И. Ф. Паскевич, герой войны в Болгарии генерал И. В. Гурко, граф Н. Н. Муравьев-Амурский…

Петр стал одним из 150 воспитанников, принятых в самый младший, пятый класс. Учиться предстояло пять лет. Шестнадцать лучших учеников выпускного, первого класса, производились в камер-пажи императора и получали, таким образом, возможность приобщиться к дворцовой жизни. В корпусе господствовала атмосфера подчинения младших старшим воспитанникам (чем-то похожая на современную «дедовщину»), процветали рукоприкладство и доносительство. Но проявившаяся в общественной жизни страны с началом царствования Александра II тенденция к либерализации стала заметна и в корпусе. Пришли новые преподаватели, и среди них два университетских профессора - историк И. С. Шульгин и литератор В. И. Классовский*, автор популярных книг «Теория и мимика страстей», «Помпея и открытие в ней древностей», «Мысли о воспитании». Первая же лекция профессора Классовского потрясла всех. Небольшого роста, стремительный в движениях, учитель словесности, русской грамматики и литературы, он давал своим ученикам значительно больше, чем от него требовалось. Спустя много лет Кропоткин вспоминал, что Классовский умел «связать в одно все гуманитарные науки, обобщить их широким философским мировоззрением и пробудить, таким образом, в сердцах молодых слушателей стремление к возвышенному идеалу».

Классовский заметил выдающиеся способности Петра Кропоткина и настойчиво советовал ему поступить после окончания корпуса в университет. «Вы будете славой русской науки», - говорил он ему. Действительно, у Кропоткина проявился интерес к науке. И с самого начала этот интерес был разносторонним.

С большой теплотой вспоминал Кропоткин выезды в летние лагеря в Петергофе. Там занимались топографическими съемками, которые доставляли ему «невыразимое удовольствие». И вот что его привлекало: «Независимый характер работы, одиночество под столетними деревьями, лесная жизнь, которой я мог отдаваться без помехи…»