Неизвестный Лангемак

В канун расстрела И.Т. Клеймёнова и Г.Э. Лангемака в партком НИИ-3 начинают приходить «сигналы» на В.П. Глушко. В частности, бывший сотрудник РНИИ (как он сам подписался под своим «сочинением») И.М. Панькин оставил «воспоминания» об отношениях В.П. Глушко с Н.Я. Ильиным: «…ГЛУШКО был в близких отношениях по работе с ИЛЬИНЫМ, который все время его поддерживал и создавал авторитет как лучшего работника и ведущего большую оборонную работу, а также не обидел и с зарплатой: в 1932 г. он ему платил 1250 рублей в месяц. Работу ГЛУШКО вел безответственно, тратя государственные деньги бесполезно, как заказчик сложных деталей на стороне и когда их изготовляли они были после не нужны…»'¹

А пока идет следствие… В НКВД уже допросили, осудили и расстреляли руководство НИИ-3, а в Институте начальник отдела А.Г. Костиков, ставший и.о. главного инженера, собирает «общественность» и вместо ИТС устраивает разбор «вредительской деятельности В.П. Глушко». Чтобы результаты и этого разбора доставить потом в НКВД.

13 февраля 1938 г. начинается первое заседание. Его участники² обвиняли В.П. Глушко в неправильном расположении форсунок на двигателе ОРМ-66, в не исправлении различных замечаний по конструкции камеры сгорания, в нетерпении к критике, в нежелании выполнять общественные нагрузки, в приписках себе чужих заслуг и многом, многом другом.

Отдельным пунктом стоял вопрос о связях Валентина Глушко с «врагами народа» Иваном Клеймёновым и Георгием Лангемаком.

Ф.Н. Пойда говорил о том, что среди вопросов, стоящих на Бюро ИТС, должен стоять и вопрос «о профчленстве, о кассе взаимопомощи, о сотрудничестве с ЛАНГЕМАК в написании книги, которая должна быть секретной…».

Л.С. Душкин утверждал, что «неверна постановка работы исключительно на стенде, без создания специальной опытной лаборатории, игнорирование научно-исследовательской работы, что прикрывалось ЛАНГЕМАК и КЛЕЙМЕНОВЫМ…».

Сводя счеты с более талантливым, чем он сам, В.П. Глушко, Н.В. Рохмачев пошел еще дальше: «Вызвал меня КЛЕЙМЕНОВ по вопросу грубого отношения к ГЛУШКО, когда я не соглашался с ним по работе. ГЛУШКО не обращал внимания на предложения рабочих…»

Вспомнил старые обиды на руководство Института и В.И. Дудаков: «В свое время лишь для ГЛУШКО была создана обстановка для работы КЛЕЙМЕНОВЫМ и ЛАНГЕМАКОМ– «сколько хотел – столько и строил», – слова т. Слонимера. Следует также отметить не чуткое отношение ГЛУШКО к людям, с которыми он работал..»

Говорили и другие: Андрианов, Шитов, А.С. Косятов, Н.Г. Белов… Все обвиняли и уличали В.П. Глушко в просчетах и ошибках. Обвиняли и ставили «на вид». Потом, вынеся еще несколько решений о срочном возмещении денег в кассу взаимопомощи и напоминании о том, чтобы В.П. Глушко не забывал о своих общественных обязанностях, перешли к заочной расправе над уже расстрелянным руководством НИИ-3.

В.И. Дудаков поставил на «обсуждение бюро ИТС вопрос об отношениях и связи ГЛУШКО с вредителями ЛАНГЕМАК и КЛЕЙМЕНОВЫМ.

Симптоматичен тот факт, – продолжает военинженер 2 ранга, – что ГЛУШКО воздержался от выступления на активе Института при обсуждении вопроса о вредительстве в Институте. Не сделал он этого и позднее ни устно, ни через печать…»

И только теперь, в конце этого собрания, «прижатому к стенке» и морально измотанному В.П. Глушко дают, наконец, возможность объяснить свое нежелание выступать против своего друга. Ему ничего не оставалось другого, как произнести эти слова: «Признаю своей ошибкой, что я не заявил во время о своем отношении к ЛАНГЕМАК…»