Неизвестный Ленин

…Я спросил: "Что такое Совет?" Мне ответили: "Это рабочие, солдатские и крестьянские депутаты". Я сказал им: "Это революционная организация. Мне же нужна гражданская организация — земская управа, волостное управление — словом, какая-нибудь регулярная гражданская власть". Они возразили: "Это не приведет ни к чему. Вам лучше повидать председателя Совета". Во многих случаях, когда мне удавалось увидеть председателя местного Совета и он — не вследствие приказа Керенского, а по собственному решению — соглашался сделать то, о чем я просил, мое желание выполнялось без всяких помех. Если мне был нужен поезд, я его получал. Если нужны были шесть телег для перевозки зерна из деревни на станцию, мне давали эти шесть телег. Я на деле убедился, что реальная власть принадлежит советам, а не органам Временного правительства»⁴⁰.

Весь опыт 1917 года подтверждал, что воля большинства народа сосредоточена в Советах и воплощена в лозунгах большевистской партии. Их реализация позволит Советам немедленно дать землю крестьянам, ввести рабочий контроль на предприятиях, покончить с войной или хотя бы добиться перемирия, которое сбережет десятки и сотни тысяч жизней. Если же мир будет отвергнут, то Россия поведет действительно революционную войну, а «обороноспособность страны, свергшей иго капитала, давшей землю крестьянам, поставившей банки и фабрики под рабочий контроль, — пишет Владимир Ильич, — была бы во много раз выше обороноспособности капиталистической страны». Иначе говоря, заключает Ленин, в вопросе о войне и мире пролетариат выступает «поистине как представитель всей нации, всего живого и честного во всех классах…» ⁴¹

Что же касается национального вопроса и российской государственности — этих коренных вопросов жизни населения страны, то Советы дадут всем бывшим национальным окраинам России свободу выбора — идти вместе или врозь. Но несомненно одно: если пролетариат и беднейшее крестьянство возьмут в руки государственную власть и объединят действия всех народов и всех регионов в борьбе против буржуазии и помещиков за передачу «всей нации» частной собственности на землю, заводы, железные дороги, это как раз и станет проявлением подлинного, а не декларативного и принудительного, «единства нации». То есть и в этом вопросе, резюмирует Ленин, большевистские лозунги могут стать не только программой всех «трудовых масс», но и «угнетенных национальностей», а стало быть — подавляющего большинства народа⁴².

Отвечая своим либеральным и ортодоксально-марксистским оппонентам, Владимир Ильич пишет: «Дело вовсе теперь в России не в том, чтобы изобретать "новые реформы", чтобы задаваться "планами" каких-либо "всеобъемлющих" преобразований». Обвинения большевиков во «введении социализма», — заведомая ложь. «В действительности же положение в России таково, что невиданные тяжести и бедствия войны, неслыханная и самая грозная опасность разрухи и голода сами собой подсказали выход, сами собой наметили, и не только наметили, но и уже выдвинули» именно те неотложные преобразования, которые стали программой большевиков.

Реализовать ее можно с помощью Советов. И «власть Советам, — продолжает Ленин, — единственное, что могло бы сделать дальнейшее развитие постепенным, мирным, спокойным, идущим вполне в уровень сознания и решения большинства народных масс, в уровень их собственного опыта»⁴³.

Конечно, те, кого затронут эти преобразования — буржуазия и помещики — попытаются оказать сопротивление. Это неизбежно. «Но, чтобы сопротивление дошло до гражданской войны, для этого нужны хоть какие-нибудь массы, способные воевать и победить Советы. А таких масс у буржуазии нет и взять их ей неоткуда».

Как это ни парадоксально, но в таком мирном и наиболее безболезненном переходе власти к Советам, отмечает Ленин, — последний шанс буржуазии и помещиков избежать более тяжких последствий. Если эта возможность будет упущена и гражданская война все-таки будет развязана, то «она должна будет кончиться, как показывают все доступные уму человека данные и соображения, полной победой рабочего класса, поддержкой его беднейшим крестьянством, для осуществления изложенной программы, но она может оказаться весьма тяжелой, кровопролитной, стоящей жизни десяткам тысяч помещиков, капиталистов и сочувствующих им офицеров»⁴⁴.

3 сентября 1917 года, после того как ЦИК решил поддержать Директорию Керенского, Ленин написал в ЦК, что надежды на мирный и наименее болезненный вариант решения вопросов, поставленных революцией, уходят в прошлое. «…Пожалуй, предложение компромисса уже запоздало… Да, по всему видно, что дни, когда случайно стала возможной дорога мирного развития, уже миновали»⁴⁵.