Неизвестный Нестор Махно

А как же с датами быть, полюбопытствует сбитый с толку очевидным несовпадением человек? Почему при переводе на григорианский календарь 26 октября 1888 года и 25 октября 1917 года дают один и тот же день — 7 ноября? Это правильно? Абсолютно правильно!

Дело в том, что разница между юлианским и григорианским календарями — число не постоянное. В 1582 году, когда была проведена реформа, отставание юлианского календаря от григорианского составляло десять суток. В дальнейшем, через каждые 400 лет, разница увеличивалась на трое суток. И в двадцатом веке она достигла 13 суток.

Увеличение разницы осуществляется за счет лет, которыми оканчиваются столетия. По юлианскому календарю годы 1600, 1700, 1800, 1900, 2000 и т. д. считаются високосными, а по григорианскому високосными считаются лишь те из них, у которых первые две цифры делятся на четыре. Следовательно, 1600 год по юлианскому и григорианскому календарю был високосным, поэтому в 17 веке разница оставалась равной десяти суткам. 1700 год по юлианскому календарю — високосный год, по григорианскому — простой. Вследствие этого, разница увеличилась на одни сутки. 1800 год также по юлианскому календарю был високосный, а по григорианскому — простой. Разница снова увеличилась на одни сутки и составила уже 12 суток. Далее: 1900 год по юлианскому календарю — високосный, а по григорианскому — простой. Разница опять увеличилась на одни сутки и в двадцатом веке составила 13 суток.

Таким образом,

дата 26 октября 1888 года — при переводе из юлианского календаря в григорианский, увеличивается на 12 дней, а дата 25 октября 1917 года — на 13.

В итоге в обоих случаях мы получаем 7 ноября — давным давно не красный день календаря. Впрочем, анархисты красного цвета и не признавали: их вполне устраивал цвет черный) Так что день 7 ноября — с оглядкой на Нестора Махно, очень даже праздничный.

Запись в метрической книге [первая дата – день рождения, вторая – день крещения]

«Был со мной заодно пулемет»

Так сам батька Махно однажды написал — в совеем стихотворении, датированном 1921 годом:

«Проклинайте меня, проклинайте, Если я вам хоть слово солгал, Вспоминайте меня, вспоминайте, Я за правду, за вас воевал. За тебя, угнетенное братство, За обманутый властью народ. Ненавидел я чванство и барство, Был со мной заодно пулемет. И тачанка, летящая пулей, Сабли блеск ошалелый подвысь».

Хорошие стихи — искренние. Добавить к ним я бы хотел короткую главку из книги Исаака Бабеля «Конармия» и несколькими фото из Гуляйполя, где установлен памятник легендарной махновской тачанке.

Итак, Исаак Бабель:

«Учение о тачанке

Мне прислали из штаба кучера, или, как принято у нас говорить, повозочного. Фамилия его Грищук. Ему тридцать девять лет.

Пробыл он пять лет в германском плену, несколько месяцев тому назад бежал, прошел Литву, северо-запад России, достиг Волыни и в Белеве был пойман самой безмозглой в мире мобилизационной комиссией и водворен на военную службу. До Кременецкого уезда, откуда Грищук родом, ему осталось пятьдесят верст. В Кременецком уезде у него жена и дети. Он не был дома пять лет и два месяца. Мобилизационная комиссия сделала его моим повозочным, и я перестал быть парием среди казаков.

Я — обладатель тачанки и кучера в ней. Тачанка! Это слово сделалось основой треугольника, на котором зиждется наш обычай: рубить — тачанка — кровь…