Неизвестный псевдоним Бога

Когда через полчаса Клим ехал по родному городу в такси, то последние слова Даймонда никак не выходили из головы. Кто была та таинственная одноклассница, какие связывали их отношения и встречались ли они в городе Н за этот его короткий приезд? Все эти вопросы надо будет завтра попробовать узнать, на похороны позвали в том числе и одноклассников Космоса. Димка сейчас работал директором школы, в которой когда-то учился Юрка, поэтому ему не составило никакого труда найти их. Бывшая Юркина классная руководительница до сих пор трудилась в школе и обещала обзвонить их всех. Привилегия маленького города – все всех знают, ну, почти все.

Клим, погрязнув в своих мыслях, не сразу понял, что они приехали, родительский новый дом до сих пор был непривычен для него. Вечером со светящимися огнями окон он выглядел еще более чудаковато и притягательно. Машина отца уже стояла на парковке, значит, сейчас будет тяжелый разговор, ну или в лучшем случае просто веселый разговор с матерью и холодное молчание отца. Сегодня, после тяжелого, одного из самых черных дней за последние десять лет его жизни, это несмотря на его работу, очень не хотелось показательного спектакля под названием «Сын не оправдал надежд».

Но вопреки ожиданиям в красивом зале, где, несмотря на лето, потрескивали дрова в камине, сидела только мама и читала книгу, а у её ног дремал Зинадин, и Климу даже показалось, что пес похрапывал.

– Клим! – Мама, бросив свое занятие, кинулась к нему, как сегодня на вокзале, словно и не было той счастливой встречи еще утром. – Как ты?

– Тяжело, мам, завтра похороны, можно мы не будем об этом говорить? Где отец?

– В кабинете, он очень расстроен, у него какие-то проблемы, и решить их, я так поняла, не получилось. Давай не будем его трогать, пойдём лучше на кухню, там Лариса напекла таких пирогов – ты закачаешься.

Зинадин, услышав слово «пироги», открыл один глаз, но, видимо, сон был сильнее голода, и он продолжил громко сопеть.

Лариса работала в их семье уже лет двадцать пять, мама всегда была равнодушна к кухне, а когда представилась возможность, она сразу взяла повара. Да не просто повара: тогда их соседку, заведующую столовой завода «Красный коммунар», уволили, женщине было сорок пять, и она одна воспитывала троих детей. Галина не забыла маминой доброты и до сих пор верой и правдой служила им на кухне. Правда, дети выросли, да и ездить теперь стало далеко, поэтому пожилая повариха переехала в их дом и теперь имела в нем свою комнату, да вообще, по сути, стала членом семьи. У детей, как обычно, не было времени на престарелую мать, а сидеть одной в пустой квартире было тяжко. Здесь же она была словно старшая сестра, имела и право голоса, и свое мнение.

– Климушка! – Галина, как и мама, обняла и поцеловала его, словно родная тетка. – Садись, дорогой, я тебя накормлю.

Пироги и правда были отменные, ничего подобного Клим не ел уже сто лет и забыл этот чудесный вкус. Когда пирог с луком и яйцом запиваешь холодным молоком, то жизнь становится чуточку лучше.

– Привет, сын. – В кухню зашел отец.

Галина отца немного побаивалась, а отца не в духе – откровенно сторонилась, поэтому, поставив стакан молока и пирог перед ним, они с мамой молча вышли из кухни. Отца боялись и уважали все, даже мама, хотя героически старалась этого не показывать.

– Привет, – ответил Клим, протянув для рукопожатия руку, но тот, проигнорировав её, пошел к сыну ближе и в не свойственной ему манере обнял Клима сильно и нежно, словно извиняясь. После неловко, намеренно не смотря ему в глаза, сел за стол и откусил пирог.

– Галина не меняется, – пытаясь сгладить стеснение за свой порыв нежности, сказал он.

– Юрка умер, – не к месту сказал Клим. – Мы с Даймондом думаем – убили его.

– Даймонд, надо же, вам уже по сорок, а вы все кличками детскими пользуетесь, – не удержался и уколол Клима отец, но тут же добавил: – Вот и докажи, что ты профессионал, мне в первую очередь докажи, что правильно выбрал себе профессию. Если это убийство, – сказал он, но, подумав, поправился: – Если ты думаешь, что это убийство, найди убийцу друга.

Желваки заходили у Клима, но он сдержался и промолчал. Хотя очень хотелось крикнуть: почему он, сорокалетний мужик, должен что-то доказывать, почему до сих пор, по прошествии двадцати лет, ему приходится оправдываться за выбранную профессию? Но это все лирика, а вот если он не сдержится, за этим последует настоящая революция, поэтому молчать, стиснуть зубы и молчать. Подчиняясь своим мыслям, Клим отхлебнул из стакана молоко и спросил:

– А тебе я могу лично чем-то помочь? Мама сказала – у тебя проблемы, – стараясь, чтоб голос звучал как можно естественней, спросил Клим.