Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!

О левых критиках ФДР хладнокровно говорил единомышленникам: «Мы должны приручить этих парней и сделать их полезными для нас»35. Помянутую левизну определяли только и исключительно по ватерпасу Белого дома.

VIII

Но как быть с генералом Д. Макартуром и сенатором X. Лонгом, которых крепко опасался Ф. Рузвельт? На то были основательные причины, особенно на подступах к выборам 1936 года. Начальник штаба армии США Макартур не подавал никаких поводов, чтобы заподозрить его в политических амбициях. Он поставил ССС, гордость «нового курса», скрупулезно выполнил предначертания президента. Но служака, импозантный генерал выглядел в глазах тех политиков, кто тосковал по «порядку», человеком, способным ввести его. Он по праву аристократии крови мог быть на равных с Ф. Рузвельтом – они происходили от общей прабабки американки Сары Белчер. К ней восходила родословная и У. Черчилля.

Итак, Макартур воплощал респектабельность. Но весной 1934 года ему вдруг пришлось защищать репутацию судебным порядком. Публицисты Д. Пирсон и А. Уайт в книге «Вашингтонская карусель» напомнили о том, как Макартур расправился с ветеранами, собравшимися в Вашингтоне в 1932 году. Генерал, писали они, действовал «необоснованно, без какой-либо необходимости, произвольно, зверски», и вообще он человек «с диктаторскими замашками, недисциплинированный, неверный, мятежный». Генерал оценил ущерб своей репутации в 1750 тыс. долл., на каковую сумму вчинил иск писакам. Они как-то сумели разыскать любовницу генерала, с которой он пребывал в ссоре, и уведомили – она выступит свидетельницей на процессе. Макартур отрядил верного адъютанта Д. Эйзенхауэра разыскать озлобленную даму. Эйзенхауэр либо не проявил должной расторопности, либо ее хорошо спрятали. Макартур отказался от иска, но пришлось все же откупиться от несостоявшейся свидетельницы.

Надо думать, в Белом доме немало посмеялись над огненными страстями генерала, давно разменявшего шестой десяток. При этом наверняка отметили, что бравый военный теряет голову от крошечных волевых женщин. Тут Макартур вступил в резкий конфликт с Рузвельтом по поводу строительства армии. Начальник штаба находил, что США далеко не делают нужного. Тосковавшие по милитаризму горой стояли за Макартура. Во время одного из объяснений в Белом доме генерал вспылил и бросил в лицо президенту: «Когда мы проиграем следующую войну и американский юноша с вражеским штыком в животе и ногой врага на хрипящей глотке выплюнет последнее проклятие, я хочу, чтобы он назвал Рузвельта, но не Макартура!» Побагровевший Рузвельт крикнул: «Не сметь так говорить с президентом!» Макартур понял, что его служба окончена, и на месте предложил свою отставку.

Не так рассудил ФДР. К концу 1934 года истекал четырехлетний срок пребывания Макартура в должности начальника штаба армии. Он уходил в отставку, а там генерала уже поджидали крайне правые и очень богатые противники Рузвельта. Они могли без труда выдвинуть обиженного военачальника в президенты или подтолкнуть его на какие-нибудь действия. ФДР по-доброму решил не отрывать генерала от любимого дела. С уходом в отставку он получил назначение на Филиппины – начальником американской военной миссии, строить по своему разумению местную армию. Перед отъездом Рузвельт вручил ему медаль за отличную службу и с большим чувством просил: «Дуглас, если грянет война, не жди приказа вернуться на родину! Добирайся до США на чем угодно! Я хочу, чтобы ты командовал моими армиями!»36

В середине 1935 года обласканный и бормочущий проклятия Макартур отбыл на Филиппины. Там, вдали от Вашингтона, он утешился, главная забота – ублажать женщину примерно на тридцать лет моложе. С ней, американкой, он познакомился удивительно своевременно – на пароходе, увозившем расстроенного генерала к новому месту службы. Она была богата, во вкусе Макартура – доходила ему чуть выше пояса, обладала стальными нервами. На ней он не замедлил жениться.

Устроилось, хотя и неприятным образом, опасное дело с X. Лонгом. К середине 1935 года сенатор от Луизианы осатанел. Его нападки на администрацию приобрели безобразный характер, но иные речи безудержно говорливого сенатора собирали миллионов по двадцать пять радиослушателей. Наверняка немало из них уже прикидывали, сколько получат на душу при «разделении богатств». Страна покрывалась сетью клубов под этим прельстительным названием, а от них до основания национальной политической организации – рукой подать.