Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!

Гитлер поначалу решил не отвечать «этому презренному», однако, поразмыслив, счел полезным принять участие в словесном состязании. В большой речи 28 апреля фюрер воскликнул: «Господин Рузвельт! Я целиком и полностью отдаю себе отчет в том, что громадные размеры и богатство вашей страны позволяют вам чувствовать себя ответственным за все человечество… однако я, сэр, нахожусь в значительно более скромном положении». Гитлер обещал дать любой из перечисленных ФДР стран соответствующие заверения при условии, что эти страны сами обратятся с просьбой о них к Германии, а также заверил, что Германия никогда не нападет на США и государства Американского континента. Он сообщил также, что Германия уже опросила правительства всех стран, перечисленных ФДР, и ни одно из них не заявило Берлину, что нуждается в гарантиях, рекомендованных Рузвельтом. Что касается международной торговли, то, заметил фюрер, США могут первыми начать ее оживление, снизив собственные тарифы.

Американская печать по-спортивному признала, что Гитлер оказался более ловким словесным бойцом, чем Рузвельт. Сенатор Най сухо заметил: ФДР «сам напросился на это». Обиженный и высмеянный Рузвельт замолк. Старый гротонец выяснил, что Гитлер и Муссолини – дурно воспитанные люди со скверными манерами. «Впоследствии, – замечает Тагвелл, – мне казалось глупым, что я не почувствовал в то время глубину его антагонизма к Гитлеру». Личные симпатии и антипатии занимают заметное место и в жизни политиков.

Случившаяся трагикомическая история в который раз напомнила президенту о том, что его возможности небезграничны. ФДР по ногам и рукам связывал закон о «нейтралитете», унизительное фиаско с посланием усилило уже возникшее у него ранее побуждение атаковать закон в интересах миролюбивых народов и большей свободы действий для президента. Ведение внешних дел – конституционная прерогатива президента, и в ближайшем окружении ФДР получила хождение теория, что закон, нарушающий конституцию, не обязателен для президента. Юридически аргументация не была безупречной, однако она произвела впечатление на ФДР, и он счел возможным осведомиться у генерального прокурора: «Насколько я могу игнорировать существующий закон о нейтралитете, хотя я и подписал его?» Генеральный прокурор предпочел не отвечать на антиюридический запрос.

С апреля 1939 года Рузвельт и Хэлл приложили значительные усилия, добиваясь отмены закона о «нейтралитете». ФДР считал, что теперь это безопасно – Франко победил в Испании. 19 мая ФДР созвал лидеров палаты представителей, которым объяснил мотивы администрации. Отмена эмбарго «сделает менее вероятной победу в войне держав, недружественно относящихся к США». Если закон останется в силе, тогда «шансы победы Германии и Италии 50 на 50». В результате их успехов «через очень небольшой промежуток времени мы окажемся в окружении враждебных государств. Затем Япония, любящая «играть с большими парнями», вероятно, войдет с ними в тесный союз. Объединенные флоты Германии и Италии равны нашему, а японский флот составляет 80 процентов нашего. Поэтому у них всех всегда будет соблазн попытаться провести молниеносную войну против нас».

29 мая проект объединенной резолюции, вводившей принцип «плати и вези», был внесен в конгресс. «Изоляционисты», естественно, восстали, избрав объектом критики предложение делегировать большие полномочия президенту во внешних делах. Хотя комитет палаты представителей по иностранным делам высказался «за», республиканский «доклад меньшинства» звучал зловеще: «Резолюция под предлогом предотвращения провокационных актов со стороны американских граждан дает президенту дополнительные права не быть нейтральным… Ни один президент никогда раньше не имел таких прав».

30 июня 200 голосами против 188 палата представителей отвергла поправку. Сенатский комитет по иностранным делам 12 голосами против 11 отказался внести вопрос на рассмотрение сената. 18 июля Рузвельт и Хэлл созвали лидеров сената в Белый дом. Президент с постной миной возвел глаза к потолку кабинета, пригласив к молитве, ибо «от нашего решения зависит судьба не только американского народа, но и всего мира». Затем ФДР и Хэлл рассказали, что отмена эмбарго наполовину снизит риск возникновения войны в Европе. Престарелый сенатор Бора парировал: Германия к войне не готова, и нарисованная ими картина неверна. Хэлл рекомендовал Бора заглянуть в госдепартамент, почитать донесения американских дипломатов из Европы. «У меня собственные источники информации, – высокомерно бросил Бора, – и в ряде случаев они оказались более надежными, чем источники госдепартамента».

Хэлл онемел от бешенства. Витавший, как обычно, в алкогольных парах, вице-президент Гарнер взял ведение совещания в свои руки и опросил присутствовавших. Почти радостно он повернулся к президенту: «Ну, капитан, глянем фактам в лицо. У тебя не хватает голосов. Тут и делу конец». ФДР согласился, заявив на прощание, что ответственность будет нести сенат. «Что совсем нетрудно», – отозвался с порога Бора.