Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!

Все эти обстоятельства были отлично известны Ф. Рузвельту. Американские криптографы с августа 1940 года читали телеграммы из Токио дипломатическим представителям, аккредитованным в других странах. «К 1941 году, – отмечается в специальном исследовании, – материалы «чуда» (т. е. дешифрованные; документы) требовали на самом высшем уровне. Этот источник стал постоянным и важным фактором в разработке американской политики. Хэлл рассматривал «чудо» как «свидетеля, дающего показания против себя»58. В интересах сохранения! тайны был строго ограничен круг получателей сверхсекретной информации от «чуда»: президент, государственный секретарь, командование вооруженных сил. Остальные члены кабинета не имели ни малейшего представления о «чуде».

Зная планы японцев, Рузвельт мог с большей уверенностью рассчитывать свои шаги. С намерением японского правительства вступить в войну ничего нельзя было поделать. Для Токио это был вопрос решенный. Однако Рузвельт не считал невозможным повернуть развитие событий так, чтобы Япония не подняла оружие против Соединенных Штатов, а либо ввязалась в войну с Англией, либо, что предпочтительнее с точки зрения классовых интересов, напала на Советский Союз. Или скажем по-другому: США бились за то, чтобы занять последнее место в очереди великих держав на войну. К этому и сводились маневры американской внешней политики, а поскольку она находилась в руках президента, то была личная дипломатия Франклина Д. Рузвельта.

После нападения Германии на СССР он попытался добыть для США искомое последнее место, действуя и через Москву. С изданием в 1984 году двухтомной публикации МИД СССР о советско-американских отношениях в 1941–1945 годах прояснились усилия ФДР в этом направлении. Уже 3 июля 1941 г. советский посол К.А. Уманский пришел к Уэллесу по «срочному вызову». США на основании «достоверной информации» предупреждали о скором нападении Японии на СССР. 8 июля Москва поручает послу: «Недавнее заявление Уэллеса о желательности избегания новых конфликтов в Тихом океане не обязательно будет понято Японией как предупреждение против конфликта в прилегающих к нам водах и на материке. Спросите Рузвельта, не считает ли он, что более явным и решительным заявлением, высказанным публично или в дипломатическом порядке непосредственно японскому правительству, Рузвельт мог бы значительно уменьшить шансы выступления против Японии».

10 июля посол спросил. «Рузвельт, – доложил он в Москву, – избежал ответа по вопросу об американском предупреждении Японии». Но с большим воодушевлением ФДР нарисовал картину: «Я надеюсь, что ваша авиация выберет хороший, ветреный день и засыплет картонные города Японии доброй порцией зажигательных бомб… Не сомневаюсь в вашем воздушном превосходстве над японцами». Еще президент сообщил о своем «преклонении перед героизмом наших бойцов», заверил, что США будут оказывать СССР помощь. Подвинуть Москву в описанном направлении ни тогда, ни позднее, естественно, не удалось, посему ФДР сосредоточил усилия на Токио.

Еще с конца 1940 года шли секретные японо-американские переговоры. Правительство Коноэ домогалось, чтобы Соединенные Штаты признали японское господство на Дальнем Востоке и в западной части Тихого океана. Непомерные требования Токио с самого начала обрекали переговоры на неудачу. Тем не менее Рузвельт продолжал их. Американская сторона приглашала Японию присоединиться к абстрактно прекрасным принципам международных отношений: уважать суверенитет всех стран, не вмешиваться в их внутренние дела, признать равенство экономических возможностей, не изменять статус-кво на Тихом океане иначе как мирными средствами. И это тогда, когда Япония уже четвертый год вела войну в Китае и постепенно заглатывала Индокитай!

Рузвельт имел под рукой очень сильное средство давления – экономические санкции. Япония располагала крайне ограниченной сырьевой базой, прекращение импорта стратегических материалов и нефти из США могло довольно быстро сорвать ее военные приготовления. Разумность снабжения Японии материалами для войны ставилась под сомнение еще с конца 30-х годов. Когда же разразилась Вторая мировая война, продолжение этой политики представлялось абсурдным. Во всяком случае, так рассудил Икес.

В начале 1941 года министр получил еще один пост – главы управления по распределению горючего для целей национальной обороны. Икес, узнав, что в Японию отправляется нефть и бензин, возмутился. Во второй половине июня он своей властью ввел эмбарго на вывоз горючего в Японию из портов Атлантического побережья и Мексиканского залива. Рузвельт, отменив приказ, осведомился: будет ли он за эмбарго, если «введение его нарушит непрочное равновесие на чашах весов и побудит Японию выбирать между нападением на Россию и Голландскую Индию?» Министр не знал о «чуде» и не постиг логики президента. Верный своей обычной тактике в спорах с президентом, Икес послал ФДР прошение освободить его от забот по распределению горючего.