Неизвестный шедевр Рембрандта

Несколько лет назад Леонид Басманов купил у интеллигентной старушки, наследницы старинного рода Мелидовых, портрет императора Павла Первого в юности. Портрет хранился в их семье на протяжении многих поколений, старушка была последней в роду. Когда-то она хотела передать этот портрет в Эрмитаж, но хранитель, с которым она разговаривала, заявил, что портрет – новодел, не имеет художественной и исторической ценности. Старушка обиделась и в конце концов продала картину Басманову. Сама она вскоре умерла. А Басманов попросил меня провести ее атрибуцию.

Вот тогда-то я и обнаружил под живописью восемнадцатого века другую, более раннюю, провел необходимые исследования и сделал вывод, что под портретом Павла скрыта работа Рембрандта. Вывод, конечно, не окончательный, для его подтверждения нужно снять верхний слой, изучить холст современными методами… ну, что я вам говорю, вы все это прекрасно понимаете.

– Почему же вы не продолжили исследования и не опубликовали результаты? – удивленно спросил Игорь.

– Такова была воля владельца картины. Басманов очень хорошо заплатил мне за работу, но попросил держать ее результаты в тайне, до тех пор, пока он сам или его наследники не разрешат их обнародовать. У него были для этого какие-то очень серьезные причины.

– Да, достаточно серьезные… – протянул Игорь, – но теперь, я думаю, ситуация изменилась.

Галина попросила о встрече председателя совета директоров «Гамма-банка» Николая Васильевича Бондаренко.

Бондаренко, один из богатейших людей в городе, известный меценат и филантроп, принял ее почти сразу.

– Я хорошо знал вашего отца, – сказал он, когда Галина вошла в его кабинет и села в удобное кресло. – Леонид был опытным бизнесменом и достойным человеком. Примите мои искренние соболезнования в связи с его смертью…

– Спасибо. Но как вы понимаете, Николай Васильевич, я пришла к вам по делу. После смерти отца я должна была принять руководство банком, такова была его воля. Но преступная деятельность нашего управляющего Груздева привела к тому, что банк находится на грани банкротства…

– Да, я знаю о вашей ситуации, – кивнул Бондаренко.

– Буду с вами честной: мне не к кому обратиться, кроме вас. Я хочу просить у вас кредит, чтобы расплатиться по долгам, которые сделал Груздев, и из-за которых я могу потерять банк. Мне очень не хотелось бы, чтобы дело всей жизни отца пропало…

– О какой сумме идет речь?

– О тридцати миллионах долларов. Банк работает хорошо, если мне удастся расплатиться с этими долгами и продержаться год, я смогу выплатить вам кредит. В крайнем случае, выпущу дополнительный пакет акций. Если банк будет на подъеме, их можно будет продать по хорошей цене, а если выпустить их сейчас, когда мы на грани банкротства, это только еще больше усугубит ситуацию…

– Я вас понимаю… – осторожно проговорил банкир. – Я понимаю и уважаю ваши намерения. Но, к сожалению, ничего не могу сделать. Вы ведь, Галина Леонидовна, знаете законы банковского бизнеса: кредиты предоставляются только под соответствующее обеспечение. Причем – под вполне ликвидное обеспечение…

– Вы не могли бы предоставить кредит под залог части акций моего банка? – спросила Галина без особой надежды.

– Нет, к сожалению. – Бондаренко развел руками. – Я еще раз повторяю – обеспечение должно быть ликвидным, а акции банка, находящегося на грани банкротства, таковыми не являются. Даже если я своей властью решу выдать вам кредит под такое обеспечение, мое решение опротестуют остальные акционеры, перед которыми я обязан отчитываться. И они будут правы. Если сведения о таком слабом обеспечении кредита просочатся за пределы моего банка, наши акции значительно упадут, а доверие к банку будет подорвано. Может наступить так называемый маржин-колл, и котировки нашего банка обвалятся…

– Я понимаю. – вздохнула Галина. – А что, если я предложу вам другое, безусловно, ликвидное обеспечение?

– Какое? – с интересом спросил Бондаренко.

– Что, если в качестве обеспечения кредита я предложу вам картину Рембрандта?

– Картину Рембрандта? – На лице Бондаренко возникло выражение недоверчивого интереса. – Какую именно картину? Вы знаете, Галина Леонидовна, я слежу за рынком произведений искусства и не слышал, чтобы в данный момент в частных руках находилась какая-то картина Рембрандта, предназначенная для продажи…

– Тем не менее я могу предложить вам «Старика в чалме» – картину, которая принадлежала прусскому королю, а в середине восемнадцатого века исчезла и считалась утерянной.

– Я слышал об этой картине. – Бондаренко посерьезнел. – У вас есть серьезные доказательства ее подлинности?

– Безусловно, – кивнула Галина, – атрибуцию провели искусствоведы Старицкий и Венедиктов.

– Антона Платоновича Старицкого я хорошо знаю. Если он подтвердил подлинность картины – можно в ней не сомневаться.

Он ненадолго задумался.