Неизвестный Шекспир. Кто, если не он

Конечно, старая королева Bess не обладала большим критическим чутьем, иначе она не высказала бы желание увидеть Фальстафа влюбленным. Она поняла бы, что это патологический абсурд. Она сообразила бы также, что фигура Фальстафа закончена раз навсегда, и что ее повторение положительно немыслимо. Правда, в эпилоге к «Генриху IV» (не принадлежащем, быть может, перу Шекспира) поэт обещал продолжение этой «истории», где Фальстаф «запотеет до смерти». Но это продолжение не явилось ни в «Генрихе V», так как Шекспир превосходно чувствовал, что Фальстаф сыграл свою роль до конца, ни в «Виндзорских проказницах», так как Фальстаф не умирает, и комедия вовсе не служит продолжением прежнего сюжета. Напротив, пьеса воспроизводит один из более ранних эпизодов, вырванный, кроме того, из исторической рамки и перенесенный в современную поэту эпоху, причем намеки на последнюю так прозрачны, что в пятом действии говорится прямо о «нашей лучезарной королеве, царящей в Виндзорском дворце».

Не без внутреннего сопротивления подчинился поэт варварскому требованию «лучезарной» королевы и выполнил его, насколько сумел. Ему пришлось испортить гениальную фигуру Фальстафа и унизить растолстевшего рыцаря до пошлого старого шута, падкого до денег, вина и женщин. Он воскресил вместе с ним всю его веселую компанию, умершую незавидной смертью: Бардольфа, Пистоля, Нима и миссис Куикли; вложил в уста Пистоля бесподобную фразу, что жизнь подобна устрице, которую он раскроит своей шпагой, перенес из второй части «Генриха IV» судью Шеллоу, поставил его в менее дружественные отношения к герою и присоединил к нему чрезвычайно комическую фигуру его племянника Слендера, который является при своей глупой самоуверенности и в своем духовном убожестве как бы первым эскизом фигуры сэра Эндрю Эгчика в «Двенадцатой ночи».

Шекспир был поставлен в необходимость доставить развлечение королеве и ее двору, не увлекавшимся отвлеченными идеями, не умевшим ценить красоты, отличавшимся сухой практичностью и любившим грубые шутки.

Подобно тому, как простые лондонские горожане находили большое удовольствие видеть, как на сцене изображалась жизнь вельмож, так точно королеве и ее двору хотелось познакомиться с будничной жизнью горожан, заглянуть в их комнаты, подслушать их разговоры с пасторами и врачами, получить некоторое представление о том богатстве и довольстве, которые расцветали под самыми окнами летней королевской резиденции в Виндзоре, присмотреться к степенной важности и прислушаться к игривым шуткам краснощеких, пышущих здоровьем мещанок. Основной тон пьесы был, таким образом, уже заранее указан. Ни в одной из шекспировских пьес он не отличается таким прозаическим, мещанским духом. Пьеса «Виндзорские проказницы» является единственным произведением поэта, написанным почти исключительно прозой, и единственной его комедией, где действие происходит только в Англии и где рисуется жизнь третьего сословия. Эта пьеса напоминает во многих отношениях мольеровские фарсы, написанные также для увеселения государя и его двора. Однако в высшей степени характерно, что Шекспир и здесь не хотел ограничиться изображением будничной жизни, а вплел в конце пьесы, как во «Сне в летнюю ночь», хороводы и пение фей. Правда, эти эльфы только переодетые дети и девушки, но все слова и стихи, произносимые ими, дышат истинной поэзией эльфов.

Создавая «Генриха V», Шекспир наловчился употреблять юмористический английский жаргон, испещренный валлийскими словами и искаженными галлицизмами. Он понимал, что такого рода комизм найдет благодарную публику при дворе, где обращали особенное внимание на чистоту произношения. Занятый теперь этой случайной и спешной работой, Шекспир решил воспользоваться только что вновь приобретенным талантом и создал, таким образом, две добродушно-забавные фигуры, валлийского пастора Хьюга Эванса, в лице которого он, быть может, увековечил одного из школьных учителей родного Стрэтфорда, и французского врача Каюса, этого балаганного шута, произносящего все шиворот-навыворот.

Так как работа была спешная, то в пьесе встречаются неточности и недоразумения в определении времени. В четвертой сцене третьего действия миссис Куикли отправляется к Фальстафу с приглашением на новое свидание — на второй день после обеда. Однако, когда она является к нему в следующей сцене, оказывается, что уже наступило утро третьего дня. Но, с другой стороны, пьеса выиграла от этой поспешности — в быстроте драматического движения. Здесь нет тех эпизодов, на которых поэт любит обыкновенно останавливаться так долго.

Тем не менее, Шекспир слил в этой пьесе три самостоятельных действия: ухаживание Фальстафа за двумя веселыми мещанками, миссис Форд и миссис Пейдж, и все вытекающие из неудачного rendez-vous события; затем, соперничество из-за руки прелестной Анны Пейдж между глуповатым доктором, жалким Спендером и юным Фентоном и, наконец, комическую дуэль между валлийским пастором и французским врачом, придуманную и устроенную виндзорским шутником трактирщиком.