Читаем Неизвестный Шекспир. Кто, если не он полностью

Неизвестный Шекспир. Кто, если не он

…Что ж это значит?Иль я упал так низко? Мне известно,Что люди покидают нас со счастьем.Тот, кто упал, прочтет свое паденьеВ глазах людей в один момент с паденьем.Никто ни разу не был почитаемСам по себе; нас чтут лишь за дарыСлепого случая, за славу, деньгиИль доблести, и кто теряет их,Теряет вместе с тем любовь людскуюДержавшуюся ими.

Затем Уллис вступает в беседу с Ахиллесом, блещущую богатыми и глубокими мыслями. Он утверждает, что никто, даже высокоодаренный человек, не в состоянии оценить как следует своих способностей, если суждения и поведение других не дадут ему надлежащего масштаба. Ахиллес соглашается с ним в речи, полной метких и тонких сравнений, отличающейся философским изложением мысли. Уллис продолжает:

…Да человекНе может знать и правды о своихДостоинствах, покуда будет слушатьО них хвалы других, чей голос толькоНапрасно увеличит их значеньеПодобно отраженью солнца в сталиИль эха в круглой арке.

Когда затем Ахиллес прерывает его пространное рассуждение, заканчивающееся насмешкой над Аяксом, вопросом: «Неужто я забыт?», в ответной реплике Уллиса звучит явственно субъективная нотка. Внимательный читатель вынесет невольно такое впечатление, как будто он подошел к самому источнику того горького и пессимистического настроения, которое породило эту пьесу Нет никакого сомнения в том, что Шекспир сознавал в этот период своей жизни, что публика перенесла свои симпатии от него на более молодых и посредственных поэтов. Известно, что вскоре после его смерти звезда Флетчера затмила его славу. И Шекспир проникался все глубже всепожирающим сознанием, что люди в корне своем и низки, и неблагодарны. Он возмущался все больше несправедливостью жизненных явлений и мирового порядка. Мы уловили это настроение впервые в пьесе «Конец — делу венец», где король приводит слова покойного отца Бертрама. Но это чувство обнаруживается ярче в пространной сентенциозной реплике Уллиса, которая сама по себе кажется натянутой. Уллис доказывает Ахиллесу, что он поступает неразумно, отдыхая на лаврах:

У времени привешен за спинойБольшой мешок, куда оно бросаетВсе, что прошло, в подачку для забвенья, —Для этого чудовища, которымГлотаются все славные делаТотчас по их свершеньи.Свершенное покроется немедля,Как старый панцирь, ржавчиной и можетВ нас возбудить одну насмешку; славаПромчится мимо нас, как наводненье,И мы лежать останемся, как лошадь,Погибшая в бою, которой трупПригоден лишь служить другим в защиту.И все тогда, чтоб мы ни совершили,Послужит впрок другим, хотя дела ихГораздо ниже наших. Время схожеС хозяином, который, распростившисьКой-как с ушедшим гостем, поспешаетВстречать других с приветливой улыбкой.«Прощай» звучит холодностью, а «здравствуй»Встречает нас с приветом. НевозможноНайти привет за прошлое. Дары,Доставшиеся нам: заслуга, разум,Рожденье, красота, любовь и дружба,Подвержены губительным ударамЗавистливого времени. В одномСогласны только люди: им всегдаМилее тот, кто ходит в новом платье,Будь даже это платье перешитоИз старых лоскутков. То, что блестит,Как золото, нередко ценят вышеЧем золото, когда оно снаружиПокрыто слоем грязи. СовременностьВлечется к современному.

Перейти на страницу: