Неизвестный (СИ)

— Да, а Вы не в курсе, — по-доброму улыбается врач. — Семь — девять недель. Плохо, конечно, что вы перенесли такой стресс, — вздыхает. — Но уже ничего с этим не поделаешь. Вам задание — меньше нервничать и беречь себя.

— Хорошо, — снова на глаза набегают слезы. Как я могла подвергать себя такой опасности? Себя и его! Касаюсь ладонью низа живота, понимая, наконец, что там растет малыш. И теперь становится понятна ни с того, ни с сего поднимающаяся тошнота. И головокружение…

— К Вам посетитель, — говорит врач, поднимаясь со стула. Я не спрашиваю, кто. На каком-то интуитивном уровне чувствую, что это мой майор. Интересно, он уже в курсе? И если нет, как ему сказать?

Алексей вваливается в палату, словно его держали семеро, и теперь, наконец, отпустили. Его взгляд совершенно расфокусирован. Он опускается прямо на колени возле кровати, берет мою руку в свою и целует каждый пальчик, а потом тянется к животу и приникает губами. Знает. И это понимание здорово облегчает будущий разговор.

— Милая… — он крепче сжимает мои пальцы, заглядывает в глаза. — Думал, с ума сойду. Меня к тебе не пускали…

— Я в порядке, — снова хрип вместо голоса. — Сколько времени я здесь?

— Третий день.

У меня перехватывает дыхание. Три дня я была в отключке…

— Нина…

— Она в порядке, не переживай. Была все время у Ваньки.

— Хорошо. Как все прошло? — не могу сдержать любопытство. — Его поймали?

— Да, Иван, правда, чуть не убил его… Сначала подстрелил, а потом еще избил…

— И что теперь? — в душе паника, но я гашу ее ради малыша. Теперь я должна думать в первую очередь о нем.

— Да нормально все. Когда эта мразь пришла в себя, его сразу отдали нам для допроса. Там много всего, как оказалось. И то дело, из-за которого ранили малого, и крот в отделе не тот, которого подозревали… Но самое интересное поведал нам сам Виктор.

— Какой Виктор? — не понимаю…

— Который Константин. На самом деле его зовут Виктор Горин. Тебе ничего не говорит это имя?

Пожимаю плечами. Нет, не говорит.

— Ты его не помнишь, а он тебя очень даже… Когда-то, оказывается, в студенчестве, ты отвергла его ухаживания. И вскоре вышла замуж за Степана. Виктор был зол, и однажды попал в плохую компанию. Да так вписался, что не стал останавливаться. Он был сначала посыльным, а потом Федасов проникся историей простого парня, жизнь которого покатилась по наклонной из-за неразделенной любви. В итоге, когда малого ранили, и ты его нашла… В общем, один из парней, что приезжали тогда со мной, оказался предателем. Он сливал информацию Федасову. И когда тот послал своего человека, Виктора, следить за Ванькой, тот узнал тебя и тут уже пошла другая история. За Ванькой он приставил наблюдать другого, а сам переключился на тебя. В итоге, когда ты исчезла на несколько дней с радаров, он пришел к тебе в салон. Потом мы его спугнули своей активностью, но он не смог остановиться, и позвонил. А потом наша с тобой «ссора» — показывает в воздухе кавычки, наконец, пересаживается с пола на стул. — В общем, мы его спровоцировали. Ты была права, милая… Но если бы я знал, что у нас будет малыш, ни за что бы не позволил тебе в этом всем участвовать, — утыкается мне в живот лицом, вздыхает.

— Я, кажется, вспомнила его, — говорю тихо. Наконец-то голос становится похожим на мой. Вот, почему его глаза казались мне знакомыми. Я вспомнила неприметного долговязого парня, который мне прохода не давал… Но рассказывать дальше не хочу, и Алексей просто кивает, ни на чем не настаивая. — А как ты узнал, что я беременна? Врачи сказали?

— Пока малой с Василием скручивали Горина, я повез тебя в больницу. По дороге открылось кровотечение, и когда врач вышел через часа два, не хотел мне ничего говорить. Я сказал, что твой муж, и ему пришлось все выложить. Сказал, что беременность удалось спасти, и ты скоро придешь в себя. Но это случилось только сегодня.

— Ты не спал что ли? Выглядишь уставшим.

— Не спал, но это стоило того… — водит пальцами по моему животу, смотрит в глаза. Но я так устала, что прикрываю глаза. Из их уголков снова выступают слезы, но не от боли, а от напряжения. Мне так хочется смотреть на майора, но он только сцеловывает мокрую дорожку. Поднимаю свободную от капельницы руку, касаюсь колючей щеки.

— Люблю тебя, — шепчу куда-то в его висок и Алексей хмыкает. Открываю глаза, сталкиваюсь с его хитрым взглядом. Под любимыми глазами залегли темные тени, черты лица заострились. Он похудел, в висках стало больше седины. Но все равно красивый… Мой!

— Я знаю, милая. Но так приятно это, наконец, услышать от тебя, — целует мои губы. — Тебе нужен отдых, поспи. А я побуду с тобой.

— Полежи со мной? — сдвигаюсь немного к стене, освобождая место для Алексея. Как же приятно капризничать. Особенно, когда майор проверяет капельницу и, ловко вытащив иглу из вены, сгибает мою руку в локте, ложится на край кровати. Тесно, но так тепло и уютно становится, что я почти сразу проваливаюсь в сон.

24