Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953-1985 гг.

Критика режима вновь построена на его же идеологических ценностях, активно использует популярные со времен «рабочей оппозиции» мотивы «измены» и «буржуазного перерождения». Другими словами, для Горлопанова система была плоха не потому, что она «коммунистическая», а потому, что в ней мало «настоящего коммунизма», потому что она переродилась в «советский капитализм». При этом он апеллирует к мифу «правильного», «сталинского коммунизма», а «ошибки» относит ко времени Хрущева, когда в личной жизни автора «Обращения» началась полоса неудач, а в близкой ему среде появилось субъективное ощущения ухудшения условий жизни и усиления «эксплуатации» рабочих в результате пересмотра норм оплаты труда. Документ отличают и обычные для многих «антисоветских» писем и листовок того времени эгалитаризм и «революционный блеф» (основанные на слухах и выдумках, сведения о массовых протестах в разных городах СССР), перемешанные с многочисленными революционными аллюзиями и апелляциями к октябрьскому прошлому.

Перед нами типичный «подпольный марксист», не способный вырваться из идеологической клетки, а в поисках методов борьбы всецело опиравшийся на большевистский опыт. «Я боролся за ту правду, — говорил сам Горлопанов, — за которую боролся Ленин».[547] Понятно, что Горлопанов отнесся к массовым беспорядкам в Краснодаре с настороженностью и некоторой брезгливой отстраненностью: «беспорядки ни к чему не приведут». Эффективным методом борьбы за права рабочих он считал только забастовку.[548]

«Главный идеолог» не был причастен к распространению листовок на заводе 16 января. Их, по собственной инициативе и под влиянием момента, на свой страх и риск разбросал Лунев, «после чего стал наблюдать, какая будет реакция рабочих». Реакции никакой не последовало.

16 января. 15 часов Стихийный митинг у крайкома КПСС

Листовками на ремонтно-механическом заводе дело не ограничилось. В течение дня было зафиксировано, по крайней мере, несколько попыток агитации за возобновление беспорядков. Среди особенно активных агитаторов был Гавриил Александров, 46-летний уроженец Украины, довольно образованный (среднее техническое образование) человек с изломанной судьбой и плохой репутацией. Александров имел две судимости: в 1944 г. за пособничество немецким оккупантам он был осужден на семь лет лагерей (подробности неизвестны, и насколько обоснованно было обвинение — неясно). После этого жизнь покатилась под уклон.[549]

По показаниям свидетелей, Александрова в течение дня видели переходящим от группы к группе. Везде он «вел нездоровые разговоры». Его высказывания придавали событиям иную окраску и отодвигали на второй план тему невинной жертвы. Александров говорил, что на рынке ничего нет, что продукты стали дороже и т. п. Другими словами, он касался более существенных, но и более «скучных» тем, перемежая свои «разъяснения» с погромными призывами.[550]

Во второй половине дня, когда толпа достигла тысячи человек, ситуация застыла в неустойчивом равновесии. Снова раздались выкрики и угрозы, но, помня о крови и выстрелах, собравшиеся не решались на более активные действия. Руководители крайкома КПСС попытались склонить чашу весов в пользу власти. Около 15 часов 16 января перед собравшимися выступили первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Г. И. Воробьев и командующий войсками Северо-Кавказского военного округа Плиев. Они призвали толпу разойтись. Некоторые ушли, но большинство осталось на месте.[551] В этот критический момент в ход событий попытался вмешаться Александров. Он, по словам свидетелей, «был злой, с пеной у рта»,[552] говорил, что «власти захватили лучшие квартиры, а простой народ ютится в лачугах», руководителей называл «толстопузыми»: «загребаете деньги, а народ притесняете».[553] Во время выступлений Воробьева и Плиева Александров свистел, матерился, призывал толпу не верить коммунистам, а «бороться за правду» и требовать своего. В конце концов он вместе с другими начал останавливать проходившие по Красной улице автомашины. Когда несколько рабочих попытались этому помешать, Александров показал на одного из них и закричал: «Это секретарь парторганизации, нас окружают коммунисты».

В разгар всех этих событий, уже под занавес, в дело вступил Алексей Черненко. Этот сорокалетний человек, имевший среднее техническое образование, последние 6–7 лет систематически пьянствовал, работу часто прогуливал. Его отовсюду рано или поздно увольняли. В 1958 г. Черненко дважды привлекали к ответственности за мелкое хулиганство. 16 января Алексей был пьян. Около 17 часов он остановил на Красной улице грузовую автомашину, отобрал у водителя ключи, взобрался на подножку автомашины и обратился к толпе с призывом превратить Краснодар в «город всеобщего восстания».[554] При задержании оказал сопротивление. Ударил милиционера ногой в грудь.