Неизвестный Сталин

Как утверждает Г. В. Костырченко, изучавший все сохранившиеся архивы ЕАК, «…прибыв летом 1943 года в США, Михоэлс и Фефер располагали санкцией Молотова на ведение переговоров с американскими сионистами о материальной поддержке еврейского переселения в Крым после изгнания оттуда нацистов»[423]. Генерал-лейтенант Павел Судоплатов, который в 1943 году был начальником 4-го Управления НКВД, ответственного за «спецоперации» на оккупированных территориях всей Европы, в своих воспоминаниях свидетельствует о несколько иных задачах поездки представителей ЕАК в США: «Сразу же после образования Еврейского антифашистского комитета советская разведка решила использовать связи еврейской интеллигенции для выяснения возможностей получить дополнительную экономическую помощь в борьбе с фашистской Германией через сионистские круги… С этой целью Михоэлсу и Феферу, нашему проверенному агенту, было поручено прозондировать реакцию влиятельных зарубежных сионистских организаций на создание еврейской республики в Крыму. Эта задача специального разведывательного зондажа — установление под руководством нашей резидентуры в США контактов с американским сионистским движением в 1943–1944 годах — была успешно выполнена»[424]. В 1943 году все подобные вопросы могли серьезно обсуждаться и решаться лишь одним органом власти — Государственным Комитетом Обороны (ГКО). Никаких документов о том, что ГКО рассматривал этот вопрос в любой форме, не существует.

Но этот проект имел безусловную ценность и для советской разведки, обеспечивая легитимные контакты разведки с влиятельными зарубежными сионистскими организациями. Он представлял интерес и для служб контрразведки и госбезопасности, так как без этих служб даже предварительные шаги для реализации проекта были невозможны. Неизбежная отмена проекта на той или иной стадии его развития создавала возможности для обвинений тех энтузиастов, которые клюнули на эту приманку или даже проглотили ее вместе с крючком.

Энтузиазм многих членов ЕАК, в который входили в основном еврейские литераторы, артисты или музыканты, не имевшие политического опыта, можно объяснить. Однако положительную реакцию на этот явно утопический и провокационный проект со стороны Лозовского, Жемчужиной и даже Молотова понять значительно труднее.

Лозовский и Жемчужина, по-видимому, очень тяжело переживали нацистский геноцид евреев. Молотов как заместитель председателя ГКО и нарком иностранных дел, возможно, рассматривал крымский проект как один из вариантов решения очень сложной проблемы судьбы еврейских беженцев из Польши, Венгрии, Румынии, Болгарии и некоторых других стран Европы. В 1943 году в восточных районах СССР оказалось около одного миллиона евреев-иностранцев, спасавшихся от нацистского геноцида. Многие из них надеялись переехать в США или Палестину, но правительства США и Великобритании этому всячески препятствовали. Советское правительство предоставляло им советское гражданство и возможность трудоустройства. Однако перспектива жизни в Средней Азии, на Урале или в Биробиджане «европейских» евреев не устраивала и не воодушевляла. Решение их проблем ложилось прежде всего на плечи Молотова, и он, возможно, именно с этой точки зрения хотел зондировать и крымский проект.

Американская сионистская организация «Джойнт» («Американский объединенный еврейский комитет по распределению помощи» — American Jewish Joint Distribution Committee) также в основном была озабочена судьбой сотен тысяч еврейских беженцев из восточноевропейских стран, которые рассматривали СССР как временное пристанище. «Джойнт» хотел финансировать переселение этих еврейских беженцев в Палестину, бывшую в то время подмандатной британской территорией. Однако Великобритания отказывалась увеличить очень скромные квоты на иммиграцию евреев в Палестину.

Молотов как член ГКО, безусловно, знал о тогда еще секретном плане депортации крымских татар в Среднюю Азию и Казахстан. Депортации мусульманских народов из южных областей начались в ноябре 1943 года с карачаевцев. В декабре за ними последовали и калмыки-буддисты. Эти депортации оформлялись решениями ГКО.

В январе 1944 года Эпштейном и Фефером был составлен проект докладной записки Сталину, текст которой был одобрен Лозовским и Михоэлсом. Эпштейн и Фефер как сотрудники госбезопасности консультировались и со своими шефами по этой линии, Фефер, как уже отмечалось раньше, по свидетельству генерала Павла Судоплатова, несколько раз обсуждал крымский проект с Берией. Как утверждается в английской версии книги Судоплатова, подготовленной и напечатанной на несколько лет раньше русской, Берия «ободрял» Фефера на реализацию крымской идеи[425].