Неизвестный Сталин

Герберт Уэллс умер в августе 1946 года, а Бернард Шоу в ноябре 1950 года. Оба этих писателя продолжали считать себя друзьями Советского Союза и приветствовали победу нашей страны над гитлеровской Германией. Они не выступали с критикой Сталина и после своих встреч с ним в Кремле. Ромен Роллан умер в декабре 1944 года, незадолго до конца войны. На титульном листе своего «Московского дневника», к которому были приложены и многие другие записи, он написал: «Эта тетрадь не может быть опубликована — ни полностью, ни в отрывках — без моего специального разрешения до истечения 50-летнего срока, начиная с 1 октября 1935 года. Я сам воздерживаюсь от ее публикации и не даю разрешения на издание каких-либо фрагментов»[658]. Лион Фейхтвангер умер в возрасте 74 лет в 1958 году, т. е. уже после XX съезда. Он продолжал активно работать в литературе, много писал на темы Французской революции, поднимая и вопрос о предательстве революции. Фейхтвангер никогда не включал книгу «Москва. 1937» в собрания своих сочинений, но и не выступал с осуждением Сталина. Рафаэль Альберти и Мария Тереса Леон эмигрировали после победы Франко в Аргентину. Они продолжали много писать и в 1940—50-е годы, выступая в поддержку Советского Союза и Народного Китая и сохраняя социалистические убеждения. М. Леон переехала позже в Италию, а Альберти остался в Латинской Америке в испаноязычной среде, завоевав славу и признание классика не только испанской, но и мировой литературы. Он вернулся в Испанию лишь через 39 лет эмигрантской жизни. Еще в 1964 году Р. Альберти была присуждена в СССР Международная Ленинская премия. В 1998 году из рук короля и королевы Испании Р. Альберти получил в своем испанском доме высшую награду — Золотую медаль. Великий испанский поэт умер в октябре 1999 года.

Из сказанного выше невольно возникает вопрос: в чем причина слепоты, которую обнаруживали в 1930-е годы в кабинете Сталина даже самые большие и проницательные писатели Европы? Таких причин несколько, и они по-разному влияли на поведение и высказывания этих литераторов.

Писатели, во-первых, все еще очень мало знали о Сталине и о сталинском режиме в Советском Союзе. Этот режим умел хранить свои тайны, и очень многих событий, процессов и обстоятельств, которые имели место в Советском Союзе, не знал тогда никто. К тому же Сталин был достаточно образованным и начитанным человеком, чтобы вести на должном уровне беседу со своими знаменитыми собеседниками. Европейскую классику Сталин знал хорошо, и память у него была превосходной. Перед каждой из встреч такого уровня Сталину готовили обширные справки о его очередном госте, о его взглядах, вкусах и пристрастиях. Готовился и сам Сталин, который, когда это было необходимо, мог быть очень внимательным и предупредительным к своим посетителям. Как свидетельствовал Илья Эренбург, «Сталин умел очаровывать своих собеседников. К тому же у Сталина были хорошие артистические способности. На любой из перечисленных выше встреч Сталин знал о своих собеседниках гораздо больше, чем они знали о нем, и это давало ему преимущество».

Некоторые из сторонников Троцкого писали и до войны, и после войны о той особой системе материального поощрения, которая существовала в Советском Союзе по отношению к тем писателям, которые имели репутацию друзей СССР и «прогрессивных» писателей. Как известно, СССР до 1974 года не считал обязательными для себя соглашения о соблюдении авторских прав, которые уже существовали в западном мире. Из этого правила имелось, однако, много исключений, и почти все эти исключения сохранились и после смерти Сталина. Приглашаемым в СССР «прогрессивным» писателям выплачивались немалые гонорары как в рублях, так и в валюте. Ромен Роллан отказался в 1935 году от причитающихся ему гонораров в пользу детских домов, а также на другие благотворительные цели. Лион Фейхтвангер, который был в это время на положении беженца, от своих гонораров не отказался и был весьма признателен за полученную им крупную сумму в валюте. Но это были, в конце концов, законно заработанные им деньги.